 Музыкальная критикаПермская опера и Теодор Курентзис: Настройка на будущееВ Москве сыграли авангардную оперу, но постановка оперы Моцарта оказалась даже еще современнее Ведомости / Пятница 22 февраля 2013 Пермская опера стала третьей оперной компанией — вслед за Латвийской национальной оперой и Мариинским театром из Петербурга, — кто побывал в этом году в Москве и показал по две разные постановки. Громче всех аплодировать приходится именно пермякам во главе с Теодором Курентзисом. Театр привез два названия — классическое и современное. За современность отвечала опера Паскаля Дюсапена Medeamaterial (1992). В регулярных российских театрах европейских авангардных опер не водилось без малого сто лет — хотя от ученика Ксенакиса можно было ожидать и более сложной партитуры. Самое интересное в ней — сочетание авангардных техник с барочным инструментарием: в ней есть орган, клавесин, струнные играют на жильных струнах в строе 415. В остальном опера — типичное произведение XX века, его корни тянутся в 1960-е, когда была написана пьеса Хайнера Мюллера. Катастрофическое сознание прошлого века выразило себя через фигуру Медеи, уничтожающей прошлое и будущее. Стиль немецкой экспрессионистcкой монооперы неоднороден, он прожорлив и питается всем — от барочного пения до минимализма. Солистка Надежда Кучер справляется со всем разнообразием виртуозно как певица и артистка — ей вторит хор из оркестровой ямы, а вокруг разворачивается мрачное действо, уверенно поставленное режиссером Филиппом Григорьяном и хореографом Анной Абалихиной: с балериной в красном, скелетом в шкафу, кладбищем-бассейном, шахидами, автоматами, кровью из душа и символическим умерщвлением детей. За классику отвечали Cosi fan tutte Моцарта. У кого мы только не слышали этой оперы, но стиль пермского оркестра MusicAeterna отличается от всех разительно. Полностью аутентичный состав с историческими духовыми (на них играют приглашенные из Европы музыканты) и даже с архаичной лютней подвергает Моцарта расчистке от поздних наслоений. Краски светятся как живопись, с которой сняли лак, увертюра и финалы несутся в невероятных темпах, не теряя ясности, пиано завораживает, детали смешат. Курентзис любуется каждой страницей — это из оперы буффа, это из оперы сериа, а аккомпанированный речитатив вообще не отличишь от Монтеверди. Компании солистов задает тон пламенная Симона Кермес (Фьордилиджи), ее темперамент грациозно оттеняет Мария Форсстрем (Дорабелла), обе они прекрасно строят друг с другом и смотрятся благородными особами на фоне забавной Анны Касьян (Деспина). Симоне Альбергини (Гульельмо) и Гарри Агаджанян (Дон Альфонсо) — превосходные актеры, но звучат они грубовато, в то время как Станислав Леонтьев (Феррандо) несколько заторможен сценически, но пленяет гибким и звучным тенором. Все они разыгрывают изящный спектакль, в котором режиссер Маттиас Ремус почти целиком сохраняет канву оригинала — то, что мужчины обсуждают верность своих подруг, находясь в публичном доме, нисколько ей не вредит. Художник Штефан Дитрих помещает актеров в залы, наполненные меняющимся светом Хайнца Каспера, и одевает в утонченно стилизованные платья. Тонкая авторская фантазия постановщика раскрывается в мизансценах, полных выдумки и оттенков, она не претендует на историзм, но знаменует новую театральную веху: раньше европейской нормой было сочетание музыкального аутентизма с постановочным радикализмом (то и другое считалось антибуржуазным), а в XXI веке стоит ожидать увлечения музейностью и сценическими стилями прошлого. Пермский театр и в этом направлении движется в числе первых. |