Тексты | Авторы | Издания | Спектакли | Ассоциация |

КоммерсантЪ / Суббота 28 сентября 1996

64-летний Георг Грунтц -- гражданин мира. Уроженец многонациональной Швейцарии, он уже, похоже, смирился с тем, что его называют Джорджем даже в соседней Германии -- где его знает каждый, кто когда-либо слышал слово "джаз". В течение 23 лет (до прошлого года) Грунтц был художественным руководителем одного из самых престижных джаз-фестивалей Европы -- берлинского JazzFest -- и, между прочим, прорубил окно в эту самую Европу для советского джаза: в 1980 году у него выступали трио Ганелина и "Арсенал" Алексея Козлова. Понятно, что на должность руководителя JazzFest Грунтц пришел уже признанным авторитетом: в 1957 году молодой пианист с консерваторским композиторским образованием выступал на джаз-фестивале в Монтерее (Калифорния) в составе квинтета Флавио и Франко Амброзетти и сразу же попал в международную молодежную джазовую сборную легендарного Нью-портского фестиваля джаза 1958 года, а потом еще прошел школу джаза, аккомпанируя Луи Армстронгу и певице Хелен Мерилл.

Три пластинки конца 60-х с участием Грунтца -- две под фирмой "Фил Вудс и Европейская ритм-машина" и одна -- скрипача Жан-Люка Понти (это был его американский дебют) -- доказали американцам, что кое-какой джаз в Старом Свете делается лучше, чем в Новом. На основе швейцарского квинтета Амброзетти возник и тот интернациональный Концертный джаз-оркестр Джорджа Грунтца, который в настоящее время базируется в Нью-Йорке и в этом году отмечает свое 25-летие гастролями по Германии, Швейцарии и России.

Из двух моделей джаз-банда -- типовой, ориентирующейся на оркестровую игру тутти в танцевальных ритмах (Каунт Бэйси), и аккомпанирующей солистам-звездам (Дюк Эллингтон) -- Концертный джаз-оркестр выбирает вторую. И, хотя в российской части турне явно не все получается так, как задумывается (один концерт отменен, другой под вопросом; звук в Театре оперетты отвратительного советского качества, со звенящей медью при полном отсутствии басовых регистров, а в программах перевраны практически все иностранные имена), московские ценители джаза не могли не признать, что в оркестре Грунтца -- все звезды, все солисты и все по-своему интересны.

У трубача Марвина Стэмма -- академический звук того же качества, что и у Уинтона Марсалиса, а может, и лучше; тромбонист Арт Бэрон хранит память о лучших днях Дюка Эллингтона; его коллега Рэй Андерсон представляет сегодняшний день нью-йоркского даунтауна во многих лицах: в собственном шлягере "Не стригите газоны" он еще и прекрасно импровизирует "скэтом", то есть голосом без слов. Дэйв Бержерон напомнил о первых шагах джаз-рока (он играл с группой "Кровь, пот и слезы"), а тенор-саксофонист Донни Маккаслин стал настоящим открытием, поразив даже видавших виды профессионалов (от Георгия Гараняна до Юрия Саульского) редким сочетанием европейской утонченности и почти академической плавности с истинно джазовым темпераментом. Ну и наконец, наш Александр Сипягин вполне уверенно чувствует себя в этой компании, особенно в музыке лирического склада. При всей изощренности оркестрового письма Джордж Грунтц предоставляет возможность всем солистам высказаться от первого лица: биг-бэнд в целом слышно только в изложении темы и в репризе.

Стилистически Грунтц ориентирует своих музыкантов на национально окрашенный европейский джаз; весь его репертуар -- это вещи членов Концертного джаз-оркестра, теперешних или бывших; в них даже блюзовые гармонии звучат по-европейски, и даже в сыгранной на бис "Прогулке" (Walkin`) из классического репертуара Майлза Дэйвиса. По одной вещи в каждом отделении спела вокалистка Эрика Стакки. Про "You Are My Sunshine" даже завзятые ценители джаза не знают, что это -- песенка в стиле кантри, которую сочинил в 1940-м году некто Джимми Дэйвис, когда баллотировался в губернаторы штата Луизиана (и, между прочим, победил), а еще через четверть века певица Шейла Джордан и ансамбль Джорджа Рассела сделали из нее драматическую балладу, и с их легкой руки незамысловатая песенка превратилась в "поле для экспериментов". Так вот, Эрика Стакки спела ее альпийским йодлем под аккомпанемент швейцарского же национального инструмента -- керамического горшка, по внутренней стенке которого крутится монета (вспомните кульминацию фильма Альфреда Хичкока "Человек, который слишком много знал"). Но для обязательного "реверанса" публике Джордж Грунтц не нашел ничего лучшего, чем "Звонили звоны" (как известно, эта мелодия положена в основу песни Варлаама из "Бориса Годунова"), хотя, по его словам, прослушал сотню подлинных русских народных песен в записи. Эрика Стакки и Концертный джаз-оркестр, вооружившись сувенирного вида расписными швабрами, принялись изображать тяжкий крестьянский труд -- то ли косьбу, то ли молотьбу, то ли предпраздничную уборку помещения Театра оперетты. А в остальном это был современный джаз высшей пробы -- такого мы действительно не слышали в Москве как минимум лет шесть.