Тексты | Авторы | Издания | Спектакли | Ассоциация |

Известия / Понедельник 07 февраля 2000

Не далее как прошлой осенью вся музыкальная общественность, оплакивая участь плетневского оркестра, попавшего в лапы Владимиру Спивакову, утешалась тем, что Спиваков на первых порах будет дирижировать всего чуть-чуть, зато приглашено много других дирижеров и сам Плетнев тоже навеки не исчезнет.

В 2000 году Михаил Плетнев успел уже дважды выступить со своим бывшим оркестром. Оба раза Большой зал Московской консерватории заполняла публика, встречавшая и провожавшая его сердечно и тепло. Завидную атмосферу создавал именно Плетнев -- естественный, скромный, чурающийся помпы, находящийся со своим слушателем словно в негласном договоре. Михаилу Васильевичу нравится выбирать музыку самую немодную и неактуальную. Его поверенными в двух последних программах стали композиторы не столько смотрящие в будущее, сколько черпающие из прошлого, как он сам. Моцарт, например, который написал (недописал, вернее) до-минорную Мессу, желая быть не Моцартом, но Бахом. Или Сергей Иванович Танеев -- с нынешнего рубежа веков виден его затылок, он смотрит с прошлого рубежа веков еще на столетие назад и пишет до-минорную Симфонию, желая быть Бетховеном. Плетнев вспомнил и о мистических видениях утраченной России, включив в одну из программ "Остров мертвых" Рахманинова, и о ее поломанной судьбе, сыграв прозрачный и чистый Первый скрипичный концерт Прокофьева, совсем непохожий на 1917 год, события которого помешали ему иметь успешную российскую премьеру.

Когда Плетнев восемь лет назад создал первый независимый от государства оркестр новой свободной России, он совершил революцию. Тогда он был молод, амбициозен, безжалостен и дерзок. Теперь роль революционера ему надоела. Плетнев, в свои сорок два старый и мудрый, ныне стал безучастным к современности реставратором, отшельником, согласным на беседу лишь с великими тенями. Но современность, лишенная прав на его внутренний мир, мстит ему, пожирая его детище. Плетнев оставил право быть независимым за одним собой. В чем прелесть независимости для оркестра -- теперь уже никому непонятно. Чудо под названием "Российский национальный оркестр" куда-то делось.

"Остров мертвых", правда, звучал прекрасно -- до того, чтобы не справляться с Рахманиновым, оркестр еще не дошел. Аккомпанемент в Концерте Прокофьева тоже удался, а в целом концерт -- нет: солировал юный скрипач, еще не созревший для трудностей партии. Администрацию оркестра, впрочем, можно понять -- взрослый и хороший солист стоит дорого, а ребенок -- это и мило, и о заботе свидетельствует, да и спроса с него нет. Спрос, однако, есть с оркестра -- и бетховенианскую Симфонию Танеева он сыграл в общем нормально, как простой обычный оркестр, а не как Российский национальный.

Наверное, каждый отдельный оркестрант так же хорош, как и раньше: об этом говорит то, как тонко солировали в Мессе Моцарта первые голоса духовых (особенно гобоист Петр Федьков). Но в игре струнной группы уже не чувствуется запаса прочности. Ненадежны и партнеры -- хор Владимира Минина эффектно брал тихие аккорды и лихо начинал фуги, но потом захлебывался в полифонических сетях. Хороших солистов тоже подобрать не удалось -- кто объяснил располагающей своей интеллигентностью, прямой осанкой и чистым лбом молодой певице Яне Иваниловой, что петь по-моцартовски -- это петь, как на уроке сольфеджио? Но на сольфеджио надо петь чисто. Единственным проявлением европеизма было то, что второй амфитеатр был забит стоящими людьми, а в партере оставались места -- контролеров обязали пускать публику согласно ценам. Этому научились.

Уход Михаила Плетнева в келью принес высокую пользу его душе, которую понимает сочувственный слушатель, и вред звуковому совершенству. Другие дирижеры, которые сами с усами, вынуждены были воплощать свои концепции в дряблой оркестровой форме. В результате -- кто же сыграл с Российским национальным лучший концерт в сезоне? Спиваков.