Тексты | Авторы | Издания | Спектакли | Ассоциация |

Русский Телеграф / Вторник 17 февраля 1998

Америка, 1910-е годы. В недавно открытом Карнеги-холле сидят ухоженные белые и потребляют высокое искусство. Рахманинов выступает, Малер, Никиш. В это время вокруг нарождается стиль черных музыкантов: всенощные-crazy, обиход Гарлема. Возвышенное -- и буквально земляное. Мальчик-иммигрант! Хоть и вырос ты более-менее среди хижин, если хочешь покорить высокие дворцы искусства -- играй (например, на рояле) по их правилам. Что трудным детством запечатлено в ушах, непосредственно из них не выковыривай, не то в приличное общество не возьмут. Потому как есть культура и культура.

Мальчик-иммигрант, однако, взял и ничтоже сумняшеся навел мост над пропастью между филармонической публикой и обитателями харчевни. Между тем пропасть где была, там и осталась. Перенос музыкального материала, рожденного джазовой (то есть устной) традицией, в писаные ноты, всегда дает академическую дистанцию. Особенно если сидит человек десять перед одной оркестровой партией. Какая уж тут спонтанность. Когда слушаешь Гершвина в оркестре, не покидает ощущение компромисса. Право, биг-бэнд был бы уместней в каждом из сочинений, звучавших на открытии фестиваля в Большом зале филармонии. "Кубинская рапсодия", Увертюра к мюзиклу "Безумная" и "Американец в Париже" суть прогулочная музыка высшей, непревзойденной пробы. Ее исполнение нужно оценивать по тому, насколько оно близко к перегретым, вовсе не европейским прообразам. Специалист по этим последним и был выписан из Штатов. Не сразу удалось дирижеру Эммету Стиллу разбудить сонный АСО. Все было поначалу наперекосяк. Ударники, главные в "Кубинской рапсодии", ходили то в лес, то по дрова, так и не став ритмической опорой. Остальным не хватало отвязности, которая только и дает аромат традиции: пароход на Миссисипи, маленький оркестрик свингует из свежеизобретенного радио. Американец в Париже, видно, задремал -- вместе с доброй половиной зала. Я не знаю, как дирижеру преодолеть авторскую беззаботность: клепает одну тему за другой, а целое не складывается. Наверное, только вообразить, что с концертом уже покончил и играешь сюиту бисов.

Опера "Порги и Бесс", напротив, самый академичный опус Гершвина. Только петь фрагменты из нее было практически некому. На родине сопрано Вивиан Мартин и баритон Джон Свифт явно поют в гораздо меньших залах. Аккомпанемент Стилла и АСО был идеально тих и чуток, но все равно без достаточно крупного или хотя бы пронзительного голоса в Большом зале делать нечего. Поэтому расслышать аутентичность черных певцов в их родной музыке так и не удалось. Хотя выглядели и двигались они действительно очень красиво.

12 февраля в Малом зале Вивиан Мартин попыталась реабилитироваться песнями Гершвина и спиричуэлс. Не будем говорить о голосе или качестве вокала. Указанный репертуар поют душою, желательно под рояль. Михаил Аптекман был подчеркнуто скромен, всем видом показывая: не он здесь главный. В сурово-скупой фортепианной партии духовных песен ему было "нечего играть" -- недоставало глубины тона. Зато во втором отделении он, как паук, плел импровизации (вроде бы свои) поверх незатейливых гершвиновских нот. На этих нитях раскачивалась певица, дрейфуя по сцене и позволяя себе любые ритмические причуды. Аптекман ловил ее и будто утягивал обратно в темп -- и обратно к роялю.

И все для Мартин было бы здорово, если бы не три с половиной аранжировки спиричуэлс в исполнении вокальной группы "Римейк". Ребята начисто перепели заморскую звезду. Группа вначале дурачилась по студенческим капустникам, да и теперь не обласкана вниманием антрепренеров. Между тем у нее очень большое будущее. Ясно как день, что молодые дирижеры-хоровики не должны ограничиваться только джазом. Им не будет конкуренции в исполнении полифонии Ренессанса, равно как и авангардных опусов. Пение чрезвычайной чистоты и интеллекта, да к тому же без микрофона, привычного джазовым вокалистам в таком просторном помещении...

На филармонических площадках, видимо, происходит то же самое, что заставило Прокофьева в 20-е годы определить творчество Гершвина так: "это хороший джаз, но плохой Лист". То есть: любой джазмен (или джазвумен) найдет себя в Гершвине вернее и убедительнее, чем его полуколлега-классик.

Подпись под фото:

Внешний вид Вивиан Мартин оказался эффектней, чем ее вокал