Тексты | Авторы | Издания | Спектакли | Ассоциация |

Русский Телеграф / Среда 04 февраля 1998

Судя по содержанию текущего концертного сезона, православная церковь становится одним из самых активных участников и организаторов светской жизни. Старомодное утверждение о том, что музыка -- самое духовное из искусств, не кажется убедительным оправданием: фестивалей и концертов, проходящих с благословения церковных иерархов и в итоге исчерпывающихся сугубо светским смыслом (здесь появляются топ-персонажи, происходит раздача грамот и наград, кристаллизуется новейшая махрово-кучерявая идеология), несоизмеримо больше, чем событий, интересных и нетривиальных в собственно музыкальном плане.

Церковь начинает выглядеть кокеткой, привлекающей к себе внимание мушками и салонами. Интересы церкви и ее усердие по увеличению удельного веса духовности на квадратный метр культурной жизни продемонстрировал на прошедшем концерте сам патриарх Алексий, появившись вместе с сонмищем телевизионных групп на первом (только) отделении концерта в БЗК.

По слухам, отделения поменяли местами -- шоу в начале, чистая музыка потом -- именно для патриарха и телевидения: чтоб не мучились. Все это не отменяет того факта, что у концерта был и собственно музыкальный, интригующий и красивый, замысел -- российские премьеры "Вселенской мессы" Гречанинова и музыки к драме "Царь Иудейский" Глазунова.

Музыку играли с лазерами. Лазерное шоу было хоть и не экстраординарным или новейшим по технологии, однако милейшим на вид. Организатор цикла "Русских исторических концертов" (в том числе и этого -- посвященного возрождению ХХС) Ольга Ковалик, оправдывая лазеры в БЗК, вспомнила светомузыкальные мистериальные идеи духовного Скрябина. И зря -- хороший свет не нуждается в оправдании, а с мистериальностью красивая беготня лучиков не имела ничего общего. Музыка Глазунова к "Царю Иудейскому", сделанная без претензий, духовных замыслов и строгостей формы, потому обаятельная и пустая, даже в приблизительном исполнении симфонической капеллы Валерия Полянского слушалась с удовольствием. Лазерные лучи текли по темному БЗК, имея самое поверхностное отношение к музыкальной драматургии (громче -- больше, меньше -- тише). Публика регулярно и упорно аплодировала между частями (светский вечер не предполагает меломанства). Театральное сочинение Глазунова пластично, гибко и естественно по форме. Его блестящая, разноцветная пустота элегантна. Его образы, не зажатые формальной классицистской идеей, раскованны и спонтанны. "Царь Иудейский", написанный Глазуновым в 1912 году к велеречивой драме Константина Романова, сегодня кажется дальним предком "Страстей" Питера Гэбриэла -- органичная ориентальность, медитативность, завороженность медленным, каноническим, сильным течением сюжета.

Исполнение "Царя Иудейского" Глазунова -- находка "Библиотеки русской культуры Ольги Ковалик" и ее консультанта Марины Рахмановой. Это роскошный материал, который может, наконец, нарушить ограниченность списка бесконечно исполняемых в бесконечных торжественно-духовно-культурных случаях "Торжественных увертюр" и гимнов, набивших оскомину еще в позапрошлом сезоне. Но мероприятие с таким благодарным материалом должно быть сделано не только в части света и зрелищ, но и в части исполнения -- в американском духе. На холме, в ночи, со светом до небес и главное -- хорошим оркестром и сильным дирижером. Чтобы картины рассветов и гроз расцвели оркестрово, чтобы римское пиршество завораживало ритмическим и тембровым изяществом, чтобы "Трубы левитов" заблистали медью. Вяло-российская, несобранная, небрежная манера игры тут совсем не подходит. Оркестр Полянского ограничился аккомпанементом к неприхотливой графике лазеров, цветному дымку и блуждающим огням. Причем аккомпанементом будто на плохом домашнем пианино, когда все нравится, потому что душевно, но фактура -- словно сладкая переваренная каша, по радостному рту размазанная.

Ко второму отделению, оставшись без визуальной пыли в глаза, оркестр и хор подобрались, насупились и расстарались. Но, не в пример Глазунову, Missa Oecumenia Гречанинова -- сочинение скучное, стереотипное. Вялая оперность, каноническая латынь и скрытые отголоски знаменного роспева (месса будто вынырнула из XIX века при всей ее экуменической мотивации и деталях XX) -- удовольствие исследовательское, книжное. Месса, сочиненная в конце 30-х в Париже, исполнялась один раз -- в 1944 году в Америке под управлением Кусевицкого (теперь ее, так и не изданную, играли по микрофильму автографа из библиотеки Конгресса). И тогда без восторгов, и теперь. Ее извлечение на свет -- что возвращение культурных ценностей: "хороша Маша, потому что наша". И с тем не стану спорить. Если вывести на сцену достойных солистов и построить между ними, оркестром и хором какой-то баланс -- Машу можно будет слушать и исследовать.

Подпись к фото:

Ольга Ковалик вручает Валерию Полянскому почетную грамоту: ни одно православное мероприятие сезона пока не обошлось без слонов