Тексты | Авторы | Издания | Спектакли | Ассоциация |

Ведомости / Вторник 13 марта 2007

На этот раз руководство театра сделало ставку на матерого оперного профессионала. Спектакль сочинил режиссер Юрий Александров, на чьем счету 200 оперных постановок, целый ящик “Золотых масок” и репутация мастера, умеющего работать в диапазоне от доброй традиции до радикального эпатажа — в зависимости от поставленной задачи.

Если сосчитать количество происходящего в спектакле на единицу времени, то останется только снять шляпу — и перед режиссером, неутомимым на выдумку и труд, и перед каждым из певцов, будь то солист или артист огромного хора. Не уставая петь, любой из них играет подробно выписанную пластическую роль и делает это со стопроцентной отдачей. Коллега Александрова — столь же опытный художник Вячеслав Окунев создал немыслимое количество костюмов и возвел впечатляющую декорацию, чей механизм в секунду переносит нас с химически роскошного карнавального празднества в живописно-нищий двор образца не то феллиниевского “Амаркорда”, не то советских лет с подобающими атрибутами — вроде бочки на колесах с надписью “Пиво” и бульварной лавки со словом из трех букв.

Нелепый герой оперы Неморино (Михаил Губский) вначале оказывается на карнавале, служа гидом японским туристам, и влюбляется в его звезду-маску Адину (Ольга Мирошникова). Его удачливый соперник — бравый сержант (Илья Кузьмин), командующий шикарно одетым взводом. Однако по мановению жулика доктора (Олег Диденко) карнавальная сказка оборачивается затрапезной реальностью, в которой любовный напиток не может быть ничем иным, кроме пива и бормотухи. Любовь Неморино вознаграждается взаимностью, скорее всего, лишь в его мечтах, в которых ему является возлюбленная маска. Но ключевые сцены решены подчеркнуто пародийно. Неморино поет свой меланхоличный романс, знакомый публике по кинематографу Михалкова, с бычком на губе, а обстановка (солдаты, зад грузовика и падающий на ушанку снег) цитирует спектакли Дмитрия Чернякова. Финальную гармонию полураздетые герои обретают на той самой советской лавке, технологично выезжающей из самого оркестра. Эпилог поется не по-итальянски, как вся опера, а бойкими русскими стишками, в которых утверждается приоритет человеческих чувств над действием сомнительного эликсира.

Главный принцип постановки — чтобы все непрерывно двигалось и мелькало. Исполняя сложную колоратурную партию Адины, молодая и стройная Ольга Мирошникова непрерывно танцует, к месту и не к месту изображая умирающего лебедя или балетных героинь. Мужчины, распевая, дерутся, прыгают, валяются и непрестанно комикуют. Если кто-то поет арию или дуэт, то на заднем плане разворачиваются кордебалетные танцы хора, а если утихает массовый канкан, то внимание привлекают пьяные девицы, феллиниевская продавщица пива, взашей гоняющая клиентов, случайно обрусевшая японка и проч. и проч. Все это придумано, поставлено и отрепетировано более чем дотошно.

Уместно ли напоминать здесь, что “Любовный напиток” — итальянская комическая опера 30-х гг. XIX в.? Что этому жанру присуще свое мироощущение и своя поэтика, которая разнится, скажем, с поэтикой французской комической оперы, или водевиля, или мюзикла? Или оперетты, в которой канканы как раз вполне уместны? Внимание к стилю произведения вообще не сильная сторона современного оперного театра, однако “Новая опера” здесь опережает многих. Похоже, внутренняя установка создателей спектакля даже еще прогрессивнее — нужно максимально обезопасить зрителя от музыки, нужно веселить его так настойчиво, чтобы он забыл о том, что находится в опере. Оперные оригиналы неполноценны, и если зрителя от них не отвлекать, то он немедленно заскучает. Боюсь, что подобная установка и есть составная часть матерого профессионализма режиссера Юрия Александрова.

Но беда в том, что и ушат веселухи, из которого без устали льют на зрителя, не способен скрыть изъянов музыкального исполнения. Если закрыть глаза, то ни одну вокальную работу не назовешь технически и стилистически совершенной: у певцов не отнимешь мастерства, усердия и внимания, но коварное искусство бельканто держит свою планку много выше. С буффонным пением дело обстоит удачнее, и роль Олега Диденко (Дулькамара) выигрывает у других. Правда, в запасе у “Новой оперы” еще несколько составов, так что можно рассчитывать и на приятное исключение. С кем ничего не поделаешь — это с дирижером Эри Класом. Некогда славный оркестр звучит под его управлением несобранно. И если в ровном темпе катастроф не происходит, то пластичного управления темпом и гибкости в речитативах маэстро не предъявляет. Выручает, как всегда, главное достоинство театра “Новая опера” — чистый и аккуратный хор, чьим звучанием можно наслаждаться, невзирая на пестрые тряпки и назойливые танцы.