 Музыкальная критикаВ своем репертуареПосле долгого перерыва в Европе выступил New York City Ballet, неожиданно обнаруживший родственные связи с Большим и МариинкойВедомости / Четверг 25 сентября 2008 В полном согласии со сложившимся имиджем театра место идола, культурного героя и дерзкой звезды было отдано Баланчину. Многочисленные программы на все лады представляли периоды и стили творчества хореографа. Комбинируя спектакли для открытия гастролей, организаторы наверняка планировали потрясти воображение калейдоскопичностью баланчинского творчества. Ставка делалась не на хрестоматийные шедевры, а на спектакли второго ряда. Но из-за проблем с авторскими правами на музыку Рихарда Штрауса репертуар пришлось переверстать: вместе с крахмальным моцартовским «Дивертисментом № 15» в имперском стиле и черно-белой графикой «Эпизодов» на музыку Веберна показали не бальное кружение белоснежных «Венских вальсов», а еще одно воспроизведение торжественного строя XIX в. — «Третью сюиту» на музыку Чайковского. Однотипные постановки программы открыли Баланчина, России практически неизвестного: изъясняющегося не отточенными формулами, переливающимися бриллиантовым совершенством, а в поисках этого разящего совершенства перепахивающего тонны сочетаний знакомых движений, а то и устало пристегивающего к слишком короткому балету собственный давний опус. В результате появлялись такие шедевры, как «Серенада» — с недавних пор один из репертуарных хитов российских компаний и знакомая у нас только по гастролям «Симфония в трех движениях». Эти спектакли, знаковые для Баланчина и знакомые до мелочей, позволили сосредоточиться на самом New York City Ballet. В день открытия гастролей он показался уставшим, старомодным, равнодушным. Общий силуэт компании выглядел вопиюще не по-баланчински: невысоким, коренастым, с коротковатыми ногами и куцыми стопами без подъема. Однако когда на следующий день тот же кордебалет в «Симфонии в трех движениях» выстроился, как на плацу, по диагонали сцены в белых купальниках, которые способны проявить изъян даже в идеальном теле, то это был настоящий строй баланчинских вакханок: легконогих, стремительных, способных лететь так же бесплотно, как звуки оркестра. Ансамбль New York City Ballet, как любой механизм, может разладиться, но не когда встречается со своим хореографом в своем репертуаре. Так же, как на каком-то подсознательном уровне находят правильный градус склоненные над лицом руки «теней» в питерской «Баядерке», как наливается энергией сегидилья в «Дон Кихоте» или взлетают в едином мощном прыжке воины в «Спартаке» Большого, нью-йоркские танцовщицы обретают раскованность и джазовую упругость в ритмах Чайковского и Стравинского — любимых композиторов Баланчина. Мария Ковроски, взявшая на себя лидерство в «Серенаде», и Венди Вилан с Альбертом Эвансом, станцевавшие центральный дуэт в «Симфонии», привнесли в старые спектакли простоту и экспрессивность, которые отличают международный балетный стиль начала XXI в. Однако обе выглядят настолько убедительно, что, кажется, именно для них и ставил Баланчин. Без своего художественного лидера New York City Ballet бьется в поисках репертуара, достойного его наследия, стремится соответствовать современным вкусам и сохраняет собственное лицо, которое легко узнается и в удачах, и в провалах. Ажиотаж Основанный в конце 1940-х гг. Джорджем Баланчиным New York City Ballet числится в пятерке гигантов мирового балета и старается блюсти заветы своего создателя. Труппа почти не участвует в международном гастрольном чесе, и увидеть ее за пределами Соединенных Штатов проблематично. Весенний выезд в Лондон и сентябрьские гастроли в Париже вызвали среди европейских балетоманов ажиотаж. |