 Музыкальная критикаНовая кровьФестиваль Шостаковича совпал с пополнением труппы Большого театраВедомости / Понедельник 18 сентября 2006 Балетом «Болт» открылся двухнедельный фестиваль «Шостаковичу посвящается», которым Большой театр отмечает столетие со дня рождения композитора. В программе — опера «Леди Макбет Мценского уезда» с Геннадием Рождественским за дирижерским пультом и уникальная коллекция всех балетов Шостаковича.Овацию, которую устроил переполненный зал первому спектаклю фестиваля в Большом, можно считать символичной: при жизни Шостаковича «Болту» не довелось получить ни одного зрительского хлопка — он был снят с афиши сразу после генеральной репетиции. Вообще, именно балеты приняли на себя первый удар, которыми потом была переполнена судьба композитора. В этом есть какая-то вопиющая несправедливость: в понимании балетной специфики только Людвиг Минкус, непревзойденный капельмейстер эпохи Петипа, может соперничать с молодым Шостаковичем, несоизмеримо уступая ему в масштабе искусства. Изменить приговор истории решился Алексей Ратманский после успеха «Светлого ручья»: победоносному шествию этого балета по миру не мешают даже сюжетные кочки советской колхозной реальности; драйв полек, галопов, вальсов и танго Шостаковича идеально сочетается с насмешливым изяществом хореографии Ратманского. С «Болтом» все оказалось сложнее — начиная с того, что этот балет стал первым спектаклем, который создал хореограф на посту художественного руководителя балета Большого театра, а значит, читался всеми заинтересованными как декларация художественных намерений. Но сам спектакль этой весомости всячески сопротивлялся. Либретто, на которое писалась музыка, с неискоренимым советским энтузиазмом рассказывает о борьбе с вредительством на стройках индустрии. Оснастить его искрящейся, фонтанирующей выдумкой хореографией оказалось проще, чем приручить бравых комсомольцев. Ратманскому пришлось не только переосмыслить сюжет. Хореограф разбавил его суровую бескомпромиссность лирикой, превратив трио главных героев в традиционный для балета любовный треугольник. Но музыкальные характеристики персонажей у Шостаковича настолько изобразительны, что отрицательные герои отказывались становиться положительными, а к положительным не приставала никакая рефлексия. Найти нужный баланс удалось уже после премьеры — еще на протяжении нескольких спектаклей можно было наблюдать увлекательный процесс, как минимальные изменения мизансцен трансформируют внешний облик спектакля, который теперь обрел не только хореографическую, но и довольно жесткую режиссерскую логику — подобную той, к которой публику Большого десятилетиями приучали безукоризненно выстроенные постановки Григоровича. Не последнюю роль в успехе фестивального «Болта» сыграл и Андрей Меркурьев — танцовщик, обладающий репутацией одного из лучших, если не лучшего в России исполнителя современной хореографии. Это выступление в партии комсомольского лидера Яна стало его дебютом в качестве ведущего солиста Большого театра. Сложнейший текст Ратманского у Меркурьева пока лишен щеголеватой точности, зато ему удалось абсолютно естественно соединить образ плакатного комсомольца-романтика и бичевателя несознательных товарищей — настолько полон мальчишеского обаяния и лишен рефлексий его белоснежный герой, будто вышедший из кадров спортивного парада кинофильма «Весна». Танцовщик, за 10 лет профессиональной карьеры сменивший три труппы и проделавший путь от Сыктывкара до Мариинского театра, представляет новый для Большого тип артиста — с точностью электронной системы улавливающего тональность хореографии, не навязывая ей собственной индивидуальности, но демонстрируя готовность принять ее форму. Это роднит его с самим Ратманским, кто создал свой стиль в балете, опираясь на достижения многих хореографов XX в. Меркурьев — первый из трех дебютантов, которых руководство труппы представляет в этом сезоне в качестве солистов. Сможет ли эта новая кровь, в которой десятилетиями нуждался Большой, стать настоящим днем театра — главная интрига начавшегося сезона. |