 Музыкальная критикаСвобода для танцаХореографической фантазии Юрия Посохова с лихвой хватило на три часа музыки Сергея ПрокофьеваВедомости / Понедельник 06 февраля 2006 То, что «Золушке» уготована роль гвоздя нынешнего балетного сезона, стало ясно задолго до премьеры. Во-первых, полнометражные трехактные балеты не рискуют ставить нигде в мире уже лет двадцать. Во-вторых, международная бригада постановщиков сразу же обнаружила радикализм намерений. У главной героини нет национальности и эпохи — она существует вне времени и пространства. Но живет понятиями сегодняшнего дня: сама выбирает свою судьбу, лихо скатываясь на руки принца по перилам.С тех пор как в середине 1970-х со сцены Большого исчезла постановка Ростислава Захарова (он первым поставил этот балет Прокофьева в 1945 г.), никому из хореографов не удавалось создать эталонное сценическое воплощение «Золушки», в котором естественно сплавились бы гротескные ужимки и щипки Мачехи и сестер с метафизическими взлетами «Звездного вальса», легкомысленное щебетание фей времен года — с неумолимостью уходящего времени. В наши дни практически не осталось хореографов, которые были бы способны просто «оттанцевать» три часа партитуры Прокофьева — каждый начинает постановку балета с ножницами в руках, перекраивая музыку на свой лад. Предлагая «Золушку» Юрию Посохову, Большой театр рисковал — в послужном списке хореографа до сих пор значились только одноактные балеты. Однако дебютная «Магриттомания», которую два года назад Посохов перенес в Москву из Балета Сан-Франциско, демонстрировала, как естественно и свободно он умеет обращаться с формой, как разнообразна и при этом лаконична его хореография. Выбрав в соавторы режиссера Юрия Борисова, немецкого архитектора Ханса Дитера Шааля и художника по костюмам Сандру Вудл, с которой он уже сотрудничал в Сан-Франциско, Посохов уделил внимание композиционной выстроенности всего проекта. Успех спектакля обеспечило единство всех его компонентов (немалая его доля — заслуга оркестра, не по-балетному звучащего под руководством Александра Ведерникова). Но, не пожертвовав ни тактом музыки Прокофьева и сохранив очертания классического сюжета, постановщики сочинили свой спектакль — о мечтателях, живущих на других планетах, и об их взаимоотношениях с пространством и временем. Только золушкам в современном мире покровительствует не волшебная фея, а Сказочник, которому придано портретное сходство с самим композитором. Это он посылает Золушку (чтобы мечтать о принце, вовсе не обязательно быть безответной жертвой, покорно сносящей затрещины, — она вполне способна постоять за себя) в семейку Мачехи и злобных сестриц. Он же, пролетев над сценой на велосипеде, появляется в их доме под видом почтальона с приглашениями на бал, он превращает тыкву в транспортное средство, он управляет ходом времени, а в финале исчезает в кратере Луны. Звездно-лунный мир воспроизвел на сцене Ханс Дитер Шааль (в свободное от архитектурных проектов время выпустивший книгу о Луне). Он же придумал выкатывающиеся павильоны, а для финальной сцены бала выстроил огромную белоснежную лестницу. Тем не менее сцена почти все время остается свободной для танца. И в спектакле, насыщенном огромным количеством игровых деталей, действие практически не останавливается для того, чтобы разъяснить события. Даже чашки, ложки и чайники пускаются в пляс с Золушкой. Посохов принадлежит к той (почти утраченной) породе хореографов, чья фантазия не иссыхает, когда ему приходится манипулировать кордебалетным взводом. Разнофигурные ансамбли — от pas de quatre кузнечиков и стрекоз до танца лошадок — удаются ему даже в большей мере, чем вариации и адажио главных персонажей. Поэтому главным героям (на премьере в партиях Золушки и Принца выступили звезды труппы Светлана Захарова и Сергей Филин) приходится соревноваться с исполнителями миниатюрных партий: спектакль становится бенефисом Геннадия Янина (Учитель танцев), Анастасии Винокур и Лолы Кочетковой (сестры Золушки), Екатерины Крысановой (Осень), Нелли Кобахидзе (Зима), Алексея Лопаревича (крошечная партия Метлы). Но стиль Посохова обнаруживает и генетическое родство с подчеркнуто театрализованным стилем труппы Большого, в которой он когда-то начинал свою карьеру. Благодаря ему хочется не ужасаться, а восхищаться этими традициями. |