 Музыкальная критикаВ поисках утраченногоНа сцене Театра оперетты состоялся балетный концерт. Не премьера, не юбилей, не бенефис. Но не заметить его было нельзя. На афишах просто было выведено: «Фарух Рузиматов. Гедиминас Таранда. Юлия Махалина»....Ведомости / Четверг 21 февраля 2002 На сцене Театра оперетты состоялся балетный концерт. Не премьера, не юбилей, не бенефис. Но не заметить его было нельзя. На афишах просто было выведено: «Фарух Рузиматов. Гедиминас Таранда. Юлия Махалина». Эти имена — музыка для тех, кто любил балет во времена, когда Лопаткина и Цискаридзе только точили свои батманы в хореографическом училище: Гедиминас Таранда дебютировал на профессиональной сцене 22 года назад, Фарух Рузиматов — на год позже, Юлия Махалина — в 1985-м. Они — последние звезды ушедшей эпохи великого советского балета. Им не повезло со временем — в годы их расцвета газеты уже сладострастно смаковали, что «и в области балета мы не впереди планеты всей». То, что Рузиматов восхитил великого Мориса Бежара, который подарил ему несколько своих номеров, ради Махалиной в Ленинграде официально вспомнили о существовавшем до революции титуле «прима-балерина», а Таранда стал создателем знаменитых «злодеев» в спектаклях Юрия Григоровича, осталось фактом их личных биографий. Каждому из них самому пришлось создавать свою маленькую легенду. Но теперь личные легенды ни в Мариинке, ни в Большом не в моде. Ни Махалина с Рузиматовым, продолжающие числиться премьерами в Петербурге, ни Таранда, еще при Григоровиче покинувший Большой, уже не являются креативными фигурами в русском балете. Они продолжают существовать в профессии, выдолбив маленькие персональные ниши в своем старом репертуаре. И московский концерт в Театре оперетты превратился в вечер воспоминаний для преданной кучки балетоманов. Для которых не важно, что потеряна прыгучесть, а тело уже не способно со стопроцентной точностью ловить ось вращений. Зато остались взгляд Одетты, походка Жизели и рука, помнящая касание принца Дезире. Ради того, чтобы увидеть в сотый или тысячный раз сладострастный изгиб Махалиной — Зобеиды и аффектированный надлом ее Лебедя, чтобы вновь смаковать сумеречную неистовость Рузиматова — Золотого раба и героя бежаровского «Адажиетто», чтобы почувствовать харизматичность Таранды даже в статуарном Шахрияре и тоскливом «Болеро», они способны высидеть в зале несколько часов, пережить полупрофессиональные экзерсисы в па-де-де из «Спящей красавицы», вульгарный «Канкан» и массовку клонированных бездарных Кармен и устроить получасовую овацию в финале. Современным звездам о таких преданных поклонниках можно только мечтать. |