 Музыкальная критикаЛучшие оркестры земли выступили в ЛюцернеФестиваль завершился русской программой Густаво Дудамеля Ведомости / Четверг 02 октября 2014 Можно лишь дивиться сверхпопулярности Густаво Дудамеля. И то сказать: жгучий латиноамериканец, живое воплощение успешности венесуэльской педагогической системы доктора Абреу и главный шоумен, подвизающийся на поле академической музыки. Именно Дудамелю рафинированнейший эзотерик-дирижер Эса-Пекка Салонен несколько лет назад с готовностью уступил пост шеф-дирижера оркестра Лос-Анджелеса; поговаривают, что в 2017 году Дудамель может стать преемником Саймона Рэттла, возглавив Берлинских филармоников. Как говорится, «Чур, чур меня!»: от одной мысли об этом становится как-то не по себе. В трех программах, которыми Дудамель с оркестром Венской филармонии завершил летний Люцернский фестиваль, значились симфонии Сибелиуса, Дворжака, Моцарта, а последняя была составлена сплошь из русской музыки: увертюра «Светлый праздник» и «Шехеразада» Римского-Корсакова, для смыслового контраста — «Ночь на Лысой горе» Мусоргского. «Русский концерт» поставил жирную точку в конце летнего Люцернского фестиваля, который уже много лет держит почетное звание крупнейшего симфонического форума в Европе. Однако же грандиозная манифестация «русской музыки» случилась раньше: когда оркестр Мариинского театра с Валерием Гергиевым сыграл Шестую симфонию Чайковского. Это исполнение стало экзистенциальным опытом для каждого. Последние такты финала — тяжкий, постепенно замирающий пульс — переживались как личная трагедия. По окончании зал встал, охваченный единым порывом. И никакие политические соображения в этот момент не имели значения. А в первом отделении симпатии зала безоговорочно завоевал Даниил Трифонов. Фортепианная партия в фа-минорном концерте Шопена была сыграна просто и чисто, без грана жеманства или позерства. Прозрачно и светло звучал рояль; и оркестр подхватил, поддержал серебристое туше, ничуть не форсируя звук, проявив тактичность и гибкость. В этом году бессменный артистический директор Люцернского фестиваля Михаэль Хефлигер укоротил фестиваль на неделю, при этом увеличив плотность событий. Правилом стали 40-минутные концерты, предваряющие вечерние выступления. Молодежную Люцернскую академию возглавил Маттиас Пинчер; он же стал и композитором-резидентом фестиваля и сам исполнял с молодежным оркестром свои многочисленные опусы — например, «Песни из сада Соломона» на тексты из «Песни песней». Мелодика «Песен» показалась, впрочем, однообразной и монотонной; манера эксплуатировать размашистые ходы на кварты, септимы и ноны, вне зависимости от смысловой наполненности текста, после Хиндемита как-то исчерпала себя. Зато Concertini Хельмута Лахенманна сразу же задало особенную звуковую ауру, магический звуковой континуум, по которому сразу узнаешь руку мастера. Фруллато флейты, негромкие аккорды гитары на заднем плане, неизбежные поскрипывания и шорохи, издаваемые «сухими» смычками, внезапно вспенивались веерными «сполохами» струнных, ускоряющимся трепетом разнообразных ударных. Что и говорить, по части создания акустических эффектов Лахенманну нет равных. Основные события разворачивались в двух залах комплекса KKL. В Люцерн приехали, как обычно, оркестры из топ-списка: Малеровский камерный с Даниэлем Хардингом, «Западно-Восточный диван» с Даниэлем Баренбоймом, Бирмингемский оркестр с Андрисом Нелсонсом (поговаривают, что именно Нелсонс займет пост руководителя Люцернского фестивального оркестра после Аббадо), Берлинские и Венские филармоники, Кливлендский оркестр под управлением Франца Вельзер-Мёста, Королевский концертгебау с Марисом Янсонсом. После Люцерна оркестры-тяжеловесы перемещались в Берлин, где с разными вариациями играли те же или почти те же программы. Разве что опусов Лахенманна или Вольфганга Рима в них было побольше. Но у Люцерна были свои приоритеты: в этом году девизом стала Psycho — душа. Если задуматься, к этому девизу отлично подходит любая хорошая музыка. Люцерн |