 Музыкальная критикаПередвижной оперный театрРаспутника наказали на сцене Зала имени ЧайковскогоВедомости / Пятница 30 июня 2006 Прирожденный оперный дирижер, Теодор Курентзис, однако, не имеет входа в оперные театры Москвы и Петербурга. Оценить его искусство мы могли сначала по гастролям Новосибирской оперы, где Курентзис два года назад стал главным дирижером. А потом молодой маэстро стал регулярно утирать нос московским оперным театрам, устраивая то здесь, то там концертные исполнения опер — причем такие, которые смотрятся живее и увлекательнее, нежели иная театральная постановка. Моцартовский “Дон Жуан” стал уже четвертой подобной акцией за сезон: до нее были “Орфей” Глюка с тремя европейскими солистками и московским аутентичным оркестром Pratum integrum и две оперы Моцарта — “Свадьба Фигаро” и “Так поступают все” — со сборной командой молодых российских певцов и оркестром Musica aeterna, сформированным Курентзисом в Новосибирске, а также отменным новосибирским хором. Кроме того, Курентзис аккомпанировал с оркестром “Новая Россия” американской певице Лоре Клейкомб, и в их программе тоже были впечатляющие насыщенным действием оперные фрагменты из Тома и Верди. Теперь дирижер снова привлек новых участников — как и в “Орфее”, “Дон Жуана” пели только иностранцы, а играл московский оркестр Musica viva (в небольших хоровых сценках был занят консерваторский хор Бориса Тевлина). Сравнивая все четыре проекта, придется сказать, что “Дон Жуан” был из них наименее удачным. Оркестр Musica viva (чье выступление с Роджером Норрингтоном стало событием сезона) оказался не слишком реактивен: часть музыкантов не успела вполне освоиться со взрывной, хлесткой дирижерской манерой Курентзиса. И хотя аутентичные приемы игры исправно применялись, типовые современные инструменты (использовалась только пара натуральных труб) внесли в звучание толику обыденности. Объективный урон звучанию нанесла и жара: в зале работал кондиционер, чей циклопический храп смешивался с низкими частотами оркестра, отчего виолончели и контрабасы, да и певцы с низкими голосами оказались в замусоренной акустической ситуации. Открытием для московской публики стала немецкая певица Симона Кермес. Хотя партию Донны Анны она выучила специально для Москвы и пела ее с нотами в руках, именно она была на голову выше остальных коллег. Может быть, партия еще не совсем “впета”, но мастерство, музыкальность и темперамент певицы произвели неотразимое впечатление. В обе арии Курентзис вставил для певицы каденции с очень высокими нотами, которые она легко пропела на изумительном пиано. После второй арии, со страстным монологом и виртуозно исполненными колоратурами, зал взорвался овацией. Опера остановилась, и счастливой певице пришлось возвращаться на поклоны. Другие певцы — молодые, но уже успевшие отметиться на сценах вроде La Scala или Opera de Paris — показали вполне приличный уровень (хотя лучшие из наших, кто пел с Курентзисом раньше, им не уступали). Интернациональную сборную составили уморительный канадец Натан Берг (Лепорелло), аккуратный американец Шон Мэти (Дон Оттавио), обворожительная англичанка Наташа Марш (Донна Эльвира), милая француженка Джаэль Азаретти (Церлина) и великолепный актер, британец Д'Арси Блейкер (Мазетто). Сборная не всегда складывалась в идеальный ансамбль: часто, увлеченные игрой на просцениуме, певцы не могли видеть выразительных, танцевальных жестов дирижера, что отразилось и на слаженности. Символическим украшением компании был знаменитый британец Майкл Джордж в партии Командора — в сцене возмездия его слабеющий голос пришлось для пущего ужаса пропустить через микрофон, и, увы, слышно было, как он качался. Сокрушительным разочарованием стал сам Дон Жуан: итальянец Симоне Альбергини, хоть и из Метрополитен-опера, всю дорогу суетился как комик средней руки, голос же его звучал пресно, а местами и противно. Пожалуй, на этот раз в рамках концертного исполнения Курентзис и его команда все же слишком увлеклись “театром”. Конечно, было забавно видеть, как Лепорелло демонстрирует Донне Эльвире мужской глянцевый журнал в качестве донжуанского списка. Конечно, невозможно было не смеяться, когда Дон Жуан вдруг на чистом русском языке распоряжался: “Вася, иди сюда” и счастливый Вася выходил из рядов, чтобы проаккомпанировать ловеласу на мандолине. Но в целом объемы внешнего действия уже предполагали институт режиссуры. Режиссура и наличествовала, только немного отдавала елкой. Добрая елка, пусть и летом, может быть и лучше набивших оскомину режиссерских трактовок, особенно немецких, и я, скажем, предпочту ее тому “Дон Жуану”, что идет в Мариинском театре. Да и публике, которая в последнее время потянулась к Теодору Курентзису как к фигуре эстетской, модной, альтернативной, народное развлечение пришлось по душе. Контакт между сценой и залом был горячим, то и дело раздавались восторженные вопли. После гибели распутника народ повалил на сцену с цветами, думая, что опера уже кончилась. Что поделаешь, большая часть публики у нас не в курсе дела. Но эпилог все-таки спели в качестве биса. Продюсерский центр Classica viva, которому мы обязаны “Дон Жуаном”, в следующем сезоне планирует выпустить в том же условно концертном формате “Золушку” Россини — за пультом Теодор Курентзис, в главной партии — Анна Бонитатибус, которая пела в январе Орфея и которой аплодировали еще жарче, чем сейчас Симоне Кермес. Все повторится снова — овации поверх оркестровых концовок и энтузиазм в зале сродни футбольному. Все правильно: опера — развлечение не для снобов. |