 Музыкальная критикаДуховный огородИнтендант Opera de Paris Жерар Мортье продолжает привлекать в оперу ведущих драматических режиссеров. «Парсифаля» поставил поляк Кшиштоф ВарликовскийВедомости / Пятница 28 марта 2008 Грандиозная пятичасовая мистерия Вагнера, выросшая из христианского апокрифа о святом Граале — чаше, в которую была собрана кровь распятого Христа, в интерпретации Варликовского предстала зрелищем холодным и отстраненным. «Любовь», «вера», «надежда» — пишет на экране невидимая рука. Но надежды нет. На больничной койке — полутруп, над ним склонились врачи. Идет операция; а перед операционной, на аккуратно расставленных прозрачных стульях чинно сидят рыцари Грааля, перебирая в руках четки. Общий тон постановки — сдержанно-стерильный, скорее нарративный. Больничная обстановка — с лекционным залом-амфитеатром, с монохромными деталями умывальников, холодно мерцающими зеркалами и черными блестящими боковинами, в которых отражаются таинственные огоньки, — усугубляет ощущение замкнутого, скованного льдом скорби магического пространства. Здесь вечно совершается евхаристия, но отсюда ушла весна. В спектакле активно задействовано видео. В финале показывают цитату из фильма Росселини «Германия, год нулевой». Мальчик идет меж руин разбомбленного Берлина: визуальная метафора пути Парсифаля к священной горе Монсальват. Тема юности и старости артикулирована двумя загадочными персонажами: седым старичком и мальчиком. Акты «Парсифаля» замыкаются в единый круговорот смерти и воскрешения. В последнем акте среди запустения мы видим мальчика, вскапывающего огород, — на грядках растут стебли лука-порея, топорщатся кочаны капусты. Этот огород снабжает рыцарей грубой физической пищей — ибо от духовной пищи они оказались отлучены. Но это и духовный огород, прилежно возделываемый в ожидании прихода Спасителя. Строгий мужской мир Грааля оттенен миром сверкающе соблазнительного греха в садах волшебника Клингзора. Девы-цветы в роскошных вечерних платьях выезжают на платформе, сидя за столиками — и на каждом горит лампа под красным абажуром. Огненноволосая Кундри — Вальтрауд Майер — вносит в спектакль страсть и подлинное чувство. Сам Клингзор — Евгений Никитин — выглядел великолепно: рельефно вылепленная голова, скульптурно-четкие позы. Только голос звучал слишком нарочито: петербургский певец чересчур старался соответствовать блестящему певческому составу — Франц-Йозеф Зелиг в роли Гурнеманца, потрясающий тенор Кристофер Вентрис — Парсифаль. И явно перебарщивал с силой и картинностью звука. Музыка контрастировала со сдержанно-холодным визуальным рядом спектакля. Настоящим откровением стала интепретация партитуры немецким дирижером Хартмутом Хэнхеном, чью дирижерскую манеру отличали редкие качества — слитность и цельность. ПАРИЖ Новый мэтр. 45-летний Кшиштоф Варликовский – звезда первой величины в современном польском театре. Через две недели в греческих Салониках ему вручат престижную европейскую премию «Новая театральная реальность». По мнению жюри премии, постановки Варликовского – это опыт экстремального отражения современности и театр, говорящий от лица поколения. Наша публика знает Варликовского по эталонно депрессивному спектаклю «Крум», который показали в Москве прошлой зимой |