Музыкальная критикаЗвездный курс: Пасха белые ночиВалерий Гергиев: в малом количестве меня никак не упрекнешьВедомости / Среда 10 мая 2006 За день до открытия петербургского фестиваля «Звезды белых ночей» в Москве завершился Пасхальный фестиваль. В его концертах выступили Брин Терфель, Николай Цнайдер, Вадим Репин и другие звезды. А основной движущей силой был все тот же Валерий Гергиев, руководитель Мариинского театра. Вы довольны нынешним Пасхальным фестивалем? Он сильный. Может быть, эта сила применяется чересчур размашисто то Красноярск, то Краснодар, не мне судить. Но мы в процессе фестиваля получаем удовольствие если не от всего, то от многого. И в Краснодаре оркестр играл «Картинки с выставки», мне показалось, лучше, чем в Токио или Нью-Йорке. Качество нашего исполнения было не ниже той планки, которую мы сами для себя устанавливаем. Везде, где бы мы ни выступали, в залах сидели местные музыканты. И на репетициях, и на концертах всегда была тьма народу. А мы ведь не хотим сыграть так блекло, чтобы все после недоумевали, зачем приезжал оркестр Мариинского театра. Я понимаю, что, наверное, у любого устроителя больше времени, чем у меня, что-либо организовать. Может быть, у кого-то даже бюджет больше нашего. Но мы никогда не брали ценами на билеты. В рамках Пасхального фестиваля проходит около сотни бесплатных концертов. На это уходят сумасшедшие деньги. Другое дело, за пять лет своего существования в Москве и регионах Пасхальный фестиваль плюс фестиваль «Звезды белых ночей» собрали примерно столько же звезд, сколько все остальные, вместе взятые. Я убежден: все, что привозится из-за рубежа, должно быть самого высокого качества. Это важно делать для того, чтобы все поняли, что есть сегодня потолок в мировом вокальном искусстве. За Рене Папе или Рене Флеминг не жалко заплатить те деньги, которых они стоят. А как получилось, что внутри Московского пасхального фестиваля оказался фестиваль «Киевская Русь», где также прошел ваш четырехдневный блиц? Не будем обижать наших друзей на Украине. Не станем говорить, что киевский фестиваль оказался внутри московского. Просто Пасхальный фестиваль помог киевскому фестивалю родиться, решив все организационно-творческие вопросы быстро и энергично. Хотя это было и не очень легко разные страны, а это значит граница, паспорта, таможня. Все это очень непривычно. Но мы не смотрим огромными от ужаса глазами на то, что последние год-два происходит на Украине. Мы смотрим исторически. Сто, пятьсот, тысяча лет мы единый народ, единая православная культура. Сейчас, когда связи между нашими странами ослабли как никогда, мы смогли очень достойно представить Россию без политики и политиков. И все же в России без протекции и покровительства нельзя сделать ни шагу? Не думаю. В России параллельно идут заметные и незаметные процессы. Мы в Мариинском театре имели возможность почувствовать на себе тот незаметный, «тихий» процесс накопления энергии и опыта, который у нас до сих пор идет с конца 80-х гг. Есть и более внешние проявления, например визиты в театр политических персон. Или наши выступления перед президентами самых разных государств. Но ведь нет ничего плохого в том, что политики иногда ходят на концерты. Это ведь куда лучше, чем вообще пройти мимо какого-либо явления искусства. А вы попробуйте заманить президентов некоторых больших стран на концерт. Ха-ха. Ничего не получится. Вам это удалось
Это не моя работа. Те, кого я имел в виду, бывали на моих концертах и спектаклях. Но в нашей жизни мало политики. Кремль и Белый дом не занимаются только Мариинским театром. В каком качестве сегодня Мариинка развивается быстрее как театр или как строительная площадка? Опять-таки это параллельные процессы. Без реконструкции и строительства нового здания невозможно реализовать то, о чем мечтали поколения артистов театра не собирать руками спектакли. Сколько еще можно в лаптях ходить? Ведь сегодня театр технически не может показать одну за другой в ежедневном режиме постановки Дмитрия Чернякова. Вы довольны темпами строительных работ? К тому, как идет дело с Мариинским-2 Доминика Перро, если честно, Мариинский театр не имеет практически никакого отношения. Это, конечно, звучит очень смешно. Но сегодня важно то, у кого деньги, кто ими распоряжается. Слава богу, эти деньги, а деньги колоссальные, не у Мариинского театра. Потому что иначе стали бы думать, что все делается только для того, чтобы иметь причастность к огромным бюджетам. Что касается реконструкции исторического здания Мариинки, гарантирую: интерьеры не пострадают. Это будет тот самый Мариинский театр, о котором все думают с таким почтением. Надеюсь, к 2008 г. работы будут завершены. А концертный зал сегодня уже почти построен на улице Писарева, в двух шагах от Мариинского театра. И думаю, что наш новый зал займет место в ряду лучших концертных площадок мира. Он строится быстро, но качественно. Мы пригласили знаменитого инженера-акустика из Японии г-на Тойоту, который уже подарил великолепные залы Токио и Лос-Анджелесу, а сегодня работает у нас, а также строит новые концертные залы в Хельсинки и Копенгагене. Но ни одного чиновника к проекту концертного зала мы бы и не подпустили. Потому деньги собрали мы сами. Это не бюджетный проект. Приятно, что у нашего театра и у меня лично есть друзья, которые нашли для этого грандиозного дела 500 млн руб. Кстати, о спонсорах. Из-за ареста по обвинению в финансовых махинациях оперного филантропа Альберто Вилара, который поддерживал едва ли не все лучшие оперные театры мира, в том числе Мариинский, театр сильно пострадал? Мы вообще не пострадали. Пострадал только сам Вилар. Он потерял 80-90% своего состояния, утратив свое финансовое могущество, и не смог поддержать театры, которым уже пообещал помощь. Но было бы ошибочно связывать подъем Мариинского театра или какие-то его провалы с именем Альберто Вилара. Что заставило вас внести за него залог, чтобы он дожидался не за решеткой? Надо помогать людям, когда они попадают в трудное положение. Тем более если эти люди помогали вам. Он мне лично не помогал, но Мариинскому театру он крупно помог. Кем труднее быть дирижером или руководителем театра? Сегодня для меня самое главное, что я никому не обещал уезжать из России. В Metropolitan opera я уже сокращаю свою деятельность. Потому что самая большая ответственность у меня здесь. Мы никакие мировые рекорды ставить не собираемся. Все уже давно выяснено. Есть великие оркестры, и я сам с ними много работал. И я могу сравнить, что такое сегодня венские, лондонские оркестры по сравнению с оркестром и солистами Мариинского театра. Неужели надо еще что-то сделать, чтобы люди поняли: я ответственно подхожу к тому, чем занимаюсь? Уж в малом количестве меня никак не упрекнешь. Да и в качестве. Может быть, я страшно заблуждаюсь на счет качества и все вокруг выдают более высокое качество? Вы саркастично настроены
Нет. Просто надо понимать то, что делает Мариинский театр. Теперь наши певцы выступают во всех крупнейших театрах мира. Это уже даже не экспансия, это уже захват. В каком-то сезоне на сцене нью-йоркской Metropolitan opera их было 35 человек, в каком-то «плохом» сезоне их просто 15. И что очень важно, тех же самых певцов достаточно часто можно слышать и в Санкт-Петербурге. Ведь они такое же национальное достояние, как нефть, цены на которую постоянно растут. |