 Музыкальная критикаГеликоновцы замочили МоцартаОперу «Милосердие Тита» спели с купаньемВедомости / Пятница 13 января 2006 Московская филармония открыла фестиваль к 250-летию Моцарта, позаимствовав постановку его оперы «Милосердие Тита» у «Геликон-оперы». Показ вполне можно назвать театральным экспериментом: вместо зрителей в партере Концертного зала имени Чайковского расположились оркестранты, а на сцене развернулось почти полноценное театральное зрелище.Геликоновцы сыграли облегченный вариант представления, сработанного фирменным квартетом постановщиков — режиссером Дмитрием Бертманом, дирижером Владимиром Понькиным, художниками Игорем Нежным и Татьяной Тулубьевой — и показанного в августе 2004 г. в испанской Мериде. В Москве этого спектакля еще никто не видел, так как театр никак не может разрешить квартирный вопрос и обзавестись домом с подобающей сценой, а потому значительную часть премьер готовит исключительно для гастролей. Опера La clemenza di Tito, написанная Моцартом в 1791-м, в последний год жизни, в России практически неизвестна. Но оригинал так и не прозвучал: в московской версии спектакля моцартовская партитура подверглась существенной редактуре. С некоторыми номерами оперы произошла немотивированная рокировка, а речитативы, многое объясняющие в поведении героев, и вовсе исчезли. Так что разобраться в и без того запутанных сюжетных коллизиях времен Римской империи переполненному залу было совсем непросто — даже несмотря на бегущую строку с переводом итальянского текста либретто. Но зато было на что посмотреть. Строгие графичные мизансцены, решенные в четырех цветах — золотом, стальном и белом, черном, выглядели и аллегорично, и красиво. Центром режиссерско-сценографической концепции спектакля был бассейн, игравший роль купели. Правда, в древнем испанском амфитеатре, где прошла премьера, он выглядел впечатляюще, а в Москве обмелел до обычной уличной лужицы. Необходимость то и дело садиться в нее закаленная в самых немыслимых сценических испытаниях команда босоногих геликоновских солистов воспринимала стоически. А публика постоянно находилась в стрессе, как будто наблюдала за каскадерами, работающими без страховки. При этом геликоновские певцы, к тому же лишенные надежной поддержки со стороны фальшивившего оркестра (очевидно, тяжело пережившего новогодние праздники), демонстрировали в целом качественный вокал. Особенно хороши были две дамы — Лариса Костюк (Секст) и Елена Семенова (Сервилия). Мария Масхулия (Анний) больше брала обаянием. Николай Дорожкин (Тит) и Михаил Гужов (Публий) тоже лицом в грязь не ударили, хотя, как и все остальные, вымокли основательно. Единственной, кто не смог совладать ни с собственным голосом, ни с вверенной ей главной женской партией Вителлии, была гостья из Вены Шарлотта Ляйтнер. Певица держалась как приглашенная (всезнающая закулисная молва утверждала, что спонсорами) звезда, а ее откровенное пение мимо нот моментами в зале вызывало неприкрытый хохот и веселье. Точно такое же, как гламурная оргия в воде по случаю финального и бескровного примирения всех героев. Столь жизнерадостным оказалось начало торжеств по случаю юбилея композитора, празднование которого в дальнейшем обернется десятками исполнений его мистического Реквиема. |