 Музыкальная критикаСонное царствоДавно не баловавший столичную публику новыми спектаклями Музыкальный театр им. Станиславского и Немировича-Данченко выпустил в свет последнюю оперу Римского-Корсакова «Золотой петушок»....Ведомости / Понедельник 14 апреля 2003 Давно не баловавший столичную публику новыми спектаклями Музыкальный театр им. Станиславского и Немировича-Данченко выпустил в свет последнюю оперу Римского-Корсакова «Золотой петушок». Не доживший до премьеры своего последнего творения Римский-Корсаков оставил потомкам, наверное, самое загадочное произведение в истории оперного жанра. Распрощавшись с веком девятнадцатым дивными операми-сказками, вроде «Садко» или «Сказки о царе Салтане», патриарх завершил карьеру злейшей пародией на самого себя — все каноны жанра в ней вывернуты наизнанку и сдобрены язвительным гротеском. Однако подобрать нужную интонацию к опере, где подавляющая часть героев — откровенные недоумки, полностью пока не удавалось никому: давняя постановка Большого театра в своей серьезности откровенно наивна; сценическая версия Дмитрия Бертмана, увидевшего в героях оперы типажи российского общества начала 90-х, со временем несколько утратила свою актуальность. Глава Музыкального театра Александр Титель, подступаясь к «Петушку», вероятно, так и не решил окончательно, к чему надо стремиться, и, по сути, ограничился визуальным рядом, который тосклив. Вялые перепевы Шагала и Кустодиева в сценическом оформлении (художник Владимир Арефьев), лубочные образы, невразумительный петух, поющий микрофонным голосом Аэлиты Вознесенской, — сплошное сонное царство, которое хоть и соответствует описаниям Пушкина, но смотрится уныло. Всегда подробно работающий с актерами Титель на сей раз оставил своих подопечных на произвол судьбы — однообразен Леонид Зимненко (Додон), банален Денис Макаров (воевода Полкан), неуютно чувствует себя на сцене опытная Наталья Горелик-Оленина (ключница Амелфа). Пожалуй, лишь двое из всего первого состава уверенно чувствуют себя в сказке — вызывающе ироничный Сергей Балашов (Звездочет), своей развязностью чем-то напоминающий незабвенного Николая Баскова, и прима театра Хибла Герзмава в роли Шемаханской царицы. До того выступавшая в основном в ролях субреток, Герзмава ныне превращает действие в свой бенефис, чаруя медово-сладким бельканто, ажурной колоратурой и блестящей актерской игрой. Шемаханская царица, предстающая в облике эдакого резинового пузыря, наверху которого торчит голова (здесь Титель явно процитировал западных режиссеров-модернистов), — пожалуй, самый интригующий образ за всю ее сценическую карьеру. Завораживающая безупречным вокалом, она может неожиданно напугать пронзительным смехом или вульгарнейшей почти базарной интонацией — кажется, что ее Шемаханская царица вбирает черты всех известных оперных героинь девятнадцатого и двадцатого веков от Лючии ди Ламмермур до Лулу. Еще одно открытие спектакля, в отличие от Герзмавы совершенно неожиданное, — дирижерская работа молодого выпускника консерватории Феликса Коробова, для которого «Золотой петушок» знаменует дебют в качестве дирижера-постановщика. С легкостью необыкновенной он вдохнул жизнь в аморфный оркестр Музыкального театра, привнеся в действие молодецкую удаль и драйв — без преувеличения, его появление в столичном оперном мирке как нельзя кстати и наверняка обеспечит интерес к новому спектаклю до конца сезона. |