 Музыкальная критикаПобеда над «Турандот»Нынешнее открытие сезона в главном театре страны получилось весьма нетрадиционным. Вместо глинкинского «Ивана Сусанина», последние лет 30 исправно заводившего поляков бог знает куда, публика увидела новую сценическую версию «Ту...Ведомости / Вторник 10 сентября 2002 Нынешнее открытие сезона в главном театре страны получилось весьма нетрадиционным. Вместо глинкинского «Ивана Сусанина», последние лет 30 исправно заводившего поляков бог знает куда, публика увидела новую сценическую версию «Турандот» Пуччини. Спектакль Франчески Дзамбелло, вероятно, самое лучшее достижение театра за последние годы. Ставящая самый разный репертуар на самых разных площадках мира — от Ковент-Гардена до Диснейленда — всеядная американка Франческа Дзамбелло отлично прочувствовала специфику «большого стиля» и главную ставку сделала на красивую картинку. Поначалу даже кажется, что именитый сценограф, фантазер и кудесник Георгий Цыпин переигрывает на свой лад интонации «большого стиля», создавая на сцене избыточно-красивый, полыхающий всеми красками радуги Пекин, где маленькому человеку грозит быть погребенным под слоями декора. Но это только первое впечатление. В сказочном царстве-государстве царят гармония и полное взаимопонимание — каждому предмету, одушевленному или нет, отведено свое место, и привычного для спектаклей Большого ощущения тесноты и перегруженности сцены на сей раз не возникает. Здесь просчитана каждая деталь, и ощущение порядка доставляет взору полнейшее удовольствие. Вот на сцене впервые появляется Турандот, и художник по свету Рик Фишер наполняет пространство ядовитым багрянцем, будто глаза китайской принцессы от злобы налились кровью. Вот начинается огромная финальная сцена второго акта, и вместо привычной суеты, когда статисты без толку тычутся в кулисы, сминая все на своем пути, разыгрывается изысканный хореографический этюд — режиссер без труда разводит огромные массы статистов, и в их стройных рядах никогда не затеряются ни Калаф, ни Турандот. Наслаждение самим технологическим процессом создания оперы, который столь редко можно увидеть в наших краях, дополняется внятным режиссерским концептом, убеждающим в том, что новая «Турандот» — не только изысканное дизайнерское зрелище, но и вполне обоснованная претензия на режиссерский театр. Когда сердце неприступной красавицы все-таки дрогнет перед нечеловеческим обаянием Калафа и ликующий принц поведет ее к алтарю, сценическое пространство и его обитатели резко преобразятся. Из древней сказки мы в мгновение ока переместимся прямиком в «светлое будущее»: по сцене запрыгают мальчики в коротких штанишках и кепочках времен КНДР, освобожденный от тирании народ возликует и враз наступят свобода, равенство и братство. Кому-то столь неожиданный ход покажется наивным, но Дзамбелло, свято верящая в то, что пробуждение любви у Турандот автоматически обозначает наступление эпохи коммунизма (в честь чего на сцене возникает даже некое подобие советского герба), столь искренна, что спорить с нею нет сил. Но большей части зрительской аудитории на премьере запомнилась не пламенная женщина-режиссер, а холодная, как айсберг, Турандот в исполнении Франчески Патане. Доселе безвестная итальянка, мелькавшая в основном в провинциальных театрах Европы, продемонстрировала не только блестящий голос — насыщенный, мощный и бескомпромиссный в своей феминистской агрессии, но и ни много ни мало новый стандарт в исполнении знаменитой роли. Стройная и пластичная, она столь сильно отличается от своих крупногабаритных предшественниц (Эва Мартон, Гена Димитрова, Габриэле Шнаут), что заставляет многие хрестоматийные эпизоды увидеть по-новому. В числе самых захватывающих моментов — короткая, но насыщенная дуэтная сцена с соперницей Лю (чудесная роль Лолитты Семениной) и финальный дуэт с Калафом, заканчивающийся не по-оперному натуральным поцелуем. К моменту искомого любовного экстаза Роман Муравицкий (Калаф) мог действительно чувствовать себя победителем: невероятным усилием воли выдюживший сложнейшую партию, преодолевший камерность собственного голоса и, наконец, заполучивший самую большую стерву Китая, он был абсолютно достоин тех оваций, которыми его наградил зал. Хороши оказались и почти все персонажи второго плана. Особенно комическая троица министров — Пинг (Николай Казанский), Панг (Вячеслав Войнаровский) и Понг (Марат Галиахметов), в перерывах между любовными страстями веселившие публику в лучших традициях итальянской комедии dellХarte. Пожалуй, единственным человеком, от которого можно было ожидать большего, был Александр Ведерников. Державший оркестр в ежовых рукавицах, ни разу не позволивший ему разойтись с певцами, он до обидного часто проходил мимо тех сокровищ, которые таит в себе пуччиниевская партитура, не замечая ни колючих реплик ксилофона в самой первой сцене оперы, ни комических пересмешек духовых в эпизодах с министрами, ни благоухания tutti в финале. Вероятно, не одному мне вспомнилась куда более изобретательная оркестровая звукопись, которую демонстрировал другой дирижер-постановщик «Турандот» — Валерий Гергиев, дирижировавший этой оперой в Петербурге и Зальцбурге. Тем более приятен тот факт, что по всем другим параметрам московская постановка пуччиниевской оперы не уступает ни одной из альтернативных версий. |