 Музыкальная критикаМой министрПетр Поспелов об одном музыканте Ведомости-Пятница / Пятница 28 сентября 2007 Структурализм отвоевал очко: правительство утвердило перечень творческих профессий Александр Соколов всерьез собирался стать депутатом Думы. Но выяснилось, что в должности министра культуры он пока незаменим. Соколов — мой министр, музыкант. И менять его на кота в мешке я бы не торопился. Когда я учился в консерватории, моя соученица на курс старше защищала диплом по немецкой полифонии добаховского периода. Защита проходила в атмосфере праздника: уровень работы делал честь кафедре. Настал черед выступить научному оппоненту, и слово взял молодой преподаватель Александр Соколов. Работу оценил высоко. Говорил умно, элегантно, эффектно. Отметил, насколько качественно выполнено приложение — нотные примеры. Однако не скрыл и критики. — Примеры не сброшюрованы, — сказал ученый. — А ведь работу положат в читальный зал. Возможно, это мои худшие мысли, но я думаю, что скоро их там просто не будет. В то время интеллектуальный тон на кафедре теории задавали структуралисты. Во главе их стоял светило Холопов. Все они безраздельно верили в силу рационального анализа. Соколов был скорее постструктуралистом. Постструктуралисты знают, что одинаковые ноты могут нести противоположный смысл, что текст — фикция, что воровство бессмысленно, что интерпретация равна оригиналу. Такая позиция гораздо ближе к жизни. Моя соученица, блестяще защитившая диплом, вскоре занялась недвижимостью. О какой карьере музыковеда можно было мечтать в конце 80-х? Тема воровства в консерватории между тем стала развиваться, а его объектом стали уже не только примеры немецкой полифонии добаховского периода. Соколова выбрали ректором в начале 2000-х. Это было совсем другое время. Новый ректор вернул консерватории репутацию, еще немного — и вернул бы карьерный аспект музыковедению. Консерватория провожала Соколова в министры со слезами, а Счетная палата не нашла в его бывших владениях ни одного сомнительного следа. Год назад, перед последним концертом Ростроповича с Восьмой симфонией Шостаковича, слово взял министр культуры. Событие оценил высоко. Говорил умно, элегантно, эффектно. «Мой министр!» — подумал я. Потом по ТВ прошло некое общеславянское действо с шатрами, огнями и ура-патриотическими песнями — наверняка вставшее казне в копеечку. На него благостно смотрел Патриарх, а рядом с ним томился Соколов. «Мой министр…» — подумал я. Перед глазами все эти годы был Михаил Швыдкой, он-то и олицетворял заботу государства о культуре. Соколов же больше скрывался в далеких кабинетах, а его публичные выступления (например, о воровстве) не всегда имели положительный резонанс. Он подсчитывал количество компьютеров в деревенских библиотеках, со скрипом запускал госпрограмму по 2010 год, а заодно готовил пятый нацпроект — культуру. У министра по сравнению с музыковедом задача оказалась обратной — противопоставить постструктурализму, столь органичному для нашей жизни, вновь структурализм. В этом направлении победы достигаются куда труднее, но все же весной этого года кабинет министров наконец утвердил перечень творческих профессий. Это не шутка: перечень ждал утверждения четыре или пять лет. Без него не мог работать Большой театр. Закон разрешал заключать контракты с людьми творческих профессий, но театр не мог заключить контракт с певцом, поскольку не существовало документа, где было бы написано, что певец — человек творческой профессии. Теперь документ есть. Это не значит, что все проблемы вдруг решились, но структурализм отвоевал очко. Пусть же теперь вместо самого Соколова Дума примет в объятия подготовленный им Закон о меценатстве — столь же четкий и постструктурализма лишенный. Настал черед выступать научному оппоненту, и слово взял молодой преподаватель Александр Соколов. Говорил умно, элегантно, эффектно |