 Музыкальная критикаСтилизация праздникаТрадиционный фестиваль балетной труппы Мариинского театра обрел смысл лишь к финалуВедомости / Вторник 25 марта 2008 Мариинский балет давно приучил к тому, что за одну фестивальную неделю выдает годовую норму событий. Но в этом году программа оказалась лишенной и крупных событий, и внятной концепции. Вместо масштабного нового спектакля, в котором могли бы блеснуть две с лишним сотни артистов труппы, — малогабаритная новинка («Стеклянное сердце» на музыку Цемлинского) от Кирилла Симонова. На месте балетов Петипа, которые позволяли развернуться во всем блеске статусным гостям, — диета из шести «Лебединых озер». Для них приглашенные американка Джилиан Мерфи, балерина Большого Мария Александрова, испанцы Тамара Рохо и Анхель Корейя об руку с Вишневой и Лопаткиной оказываются слоем слишком тонким, чтобы взвинтить градус страстей до привычного накала. Не исправил положения и изысканный балет «For 4», после успеха проекта «Короли танца» в России подаренный Мариинке. Андриан Фадеев, Михаил Лобухин и Александр Сергеев, три питерские звезды, воспроизвели движения Кристофера Уилдона с невероятным тщанием. Но четвертый танцовщик — участник американской премьеры этого спектакля Анхель Корейя — свел к нулю волевые усилия партнеров: в его исполнении не было пиетета перед хореографией, было лишь легкое дыхание танца. Впрочем, в гала-концерте Анхель Корейя, как и другие звезды — Алина Сомова, Лючия Лакарра, Михаил Лобухин, Ульяна Лопаткина, Алина Кожокару и Йохан Кобборг, — не поразил воображения. Зато Ирма Ниорадзе сумела блеснуть в самом неблагодарном для гала-концерта номере — «Лебеде» Фокина: он окружен легендами, но лишен трюков. В пачке колоколом, повторяющей крой костюмов вековой давности, с рубиновой брошью, срисованной с костюма Павловой, Ниорадзе танцевала и самого «Лебедя», и легенду о «Лебеде». Ее птица была стойкой и одновременно надломленной, будто сошедшей с рисунков мирискусников. А праздничный блеск на сцену вернула Виктория Терешкина, с вызывающей смелостью соединив педантизм петербургской школы и баланчинскую виртуозную воздушность. Эта энергия, возникшая на последнем получасе фестиваля, придала ему смысл, которого он тщетно искал целую неделю. Санкт-Петербург |