 Музыкальная критикаПиршество классаМихаил Мессерер возвращает Москве московский балетВедомости / Пятница 13 июля 2007 Приглашенный педагог Королевского балета Великобритании, Мариинского театра, Opera National de Paris, American Ballet Theatre, труппы Мориса Бежара, театра La Scala, Токио-балета и многих других прославленных компаний Михаил Мессерер работает сейчас в Большом театре. Младший представитель династии Мессереров-Плисецких готовит восстановление знаменитого «Класс-концерта» своего дяди Асафа Мессерера. Премьера состоится 14 июля.— Где вам приходилось ставить этот спектакль до Большого? — Не думаю, что я смог бы вспомнить все детали балета, если бы не занимался им все эти годы. Впервые я восстановил «Класс-концерт» буквально через два-три года после того, как остался на Западе. Это было году в 1984, в Лондоне, для школы Королевского балета на сцене театра Covent Garden. В первом составе у меня выступала Дарси Бассел, которая впоследствии стала выдающейся английской примой, а среди самых маленьких детей, которые выполняют простейшие движения у станка, был Кристофер Уилдон — теперь главное светило в английской хореографии. Потом я восстановил спектакль в Стокгольме. Еще через пару лет сделал «Класс-концерт» для Милана, где он потом шел в разных версиях. — А вы сами танцевали в «Класс-концерте»? — Я танцевал в этом спектакле с самой первой постановки, когда Асаф Михайлович Мессерер поставил его для школы Большого в 1960 г. Я еще учился, когда «Класс-концерт» переставили на труппу Большого театра. Зарубежные импресарио непременно требовали, чтобы его привозили на гастроли, так что из-за гастрольного графика нам часто приходилось подменять друг друга и исполнители знали все движения друг за друга. Это очень помогло мне в дальнейшем восстановить этот балет. — Считается, что за последние сорок лет балетная техника достигла невероятного прогресса. Вам приходится что-то кардинально усложнять в спектакле? — Я бы сказал, что во многом улучшилась чистота танца, линий, движения стали более острыми, резкими — в том смысле, как это слово употребляется в фотографии. Но техника не изменилась так сильно, как она шагнула вперед в спорте. Мне не приходится, скажем, вместо двойных туров в воздухе ставить тройные или четверные. Форма пируэта стала значительно лучше, но их количество отнюдь не увеличилось: Геннадий Ледях, премьер 1950-х гг., в «Пламени Парижа» делал пятнадцать пируэтов — я лично видел. Асаф Мессерер делал восемь двойных туров в воздухе в темпе вправо и сразу восемь влево. Сейчас мало кто может к этому приблизиться. — «Класс-концерт» был уникальным балетом: в нем одновременно можно был увидеть Плисецкую, Фадеечева, Максимову и Васильева, Лиепу, Бессмертнову и Лавровского, Сорокину и Владимирова, Адырхаеву, Годунова. Как удавалось собрать в одном спектакле огромное количество звезд? — Конечно, в этом балете много не натанцуешь, поскольку принцип — показать как можно больше солистов, поэтому приходится делить между ними комбинации. Но при этом ни Васильев, ни Фадеечев, ни другие выдающиеся танцовщики не стеснялись показаться в этом спектакле в одном-двух движениях, ибо считалось за честь явить себя частью великой труппы Большого театра. Для зрителя же здесь пиршество — увидеть в одном спектакле сразу столько любимых артистов. — Когда вы возобновляли спектакль за границей, вы консультировались с Асафом Михайловичем? — Нет, в то время еще существовал железный занавес… Честно говоря, убегая, я не думал, что на Асафе Михайловиче отыграются. Народный артист Советского Союза, лауреат нескольких государственных премий. Но ему за нас досталось. Когда во время гастролей Большого мы с мамой [Суламифью Мессерер, балериной и педагогом Большого театра. — «Ведомости»] остались в Японии, он тоже был там. Его сразу же забрали в посольство, продержали там больше полутора суток, забыли покормить — а ему было почти восемьдесят — и отправили в Москву, хотя гастроли продолжались. Уже позже, когда это стало возможно, я пригласил Асафа Михайловича в Америку на педагогические семинары и там с трепетом показывал ему видео своих возобновлений «Класс-концерта», смотрел он и мои уроки. Тогда Асаф подарил мне свою книгу, надписав: «Моему племяннику, талантливейшему педагогу». Это он, пожалуй, сильно хватил через край — ведь он всю жизнь старался избегать обвинений в семейственности… — Сейчас различия между западной и российской школами уменьшаются или увеличиваются? — Школы сближаются. К примеру, много замечательных российских педагогов работает на Западе и передает свои знания западным танцовщикам. В связи с тем, что больше нет железного занавеса, глобализация коснулась и балета, доступно видео, западные артисты видят сильные стороны своих российских коллег, а российские танцовщики перенимают кое-что с Запада. Не всегда самое лучшее, к сожалению. — Почему за рубежом так любят русских педагогов? — Русский балет все-таки находится — это мое мнение — на высшей ступени развития, нежели балет на Западе. Со мной многие не согласятся, но я продолжаю так считать, объездив мир и поработав практически во всех крупнейших труппах. Лучше, чем в Мариинском театре, классику сейчас не танцуют нигде, даже в Париже. При этом петербургские балерины могут исполнять любой репертуар. Большой театр пока не может похвастаться такими разносторонними возможностями, но за последнюю пару сезонов он значительно вырос. Мне довелось посмотреть в исполнении труппы American Ballet Theatre спектакль Твайлы Тарп, и буквально через неделю я видел его же в Большом театре. На мой взгляд, артисты Большого театра исполняли этот балет лучше американцев. Американцы танцевали очень хорошо, но как масса. А в постановке Большого театра каждый танцовщик был индивидуален. Совсем другой по стилю балет — «Дочь фараона», он требует строгой классической школы. И в Москве его танцуют восхитительно. |