Тексты | Авторы | Издания | Спектакли | Ассоциация |

Адрес статьи: http://www.vedomosti.ru/newspaper/article.shtml?2005/11/21/99749

Ведомости / Понедельник 21 ноября 2005

В честь юбилея Майи Плисецкой Большой театр вернул в репертуар ее легендарную «Кармен-сюиту». Возобновить балет лично прибыл в Москву хореограф Альберто Алонсо. Но вернуть спектаклю прежний градус накала у 88-летнего кубинца не хватило темперамента. Гвоздем программы стала поставленная Алексеем Ратманским в довесок «Игра в карты».«Кармен-сюита», несмотря на свой несолидный по балетным меркам возраст, в мифах и легендах Большого театра занимает такое же место, как спектакли Горского и Лавровского: перевернув в 1967 г. сознание, она исчезла со сцены вместе с Плисецкой — первой и единственной исполнительницей главной партии. Остались бесчисленные мемуары и две записи, сделанные с разницей в 10 лет. На обеих страсть балерины прожигает даже обычно не поддающуюся эмоциям кинопленку — и удаляет из памяти все, кроме испепеляющего взгляда, вздернутого плеча и развалистой походки на пятках. Для Плисецкой Кармен была не просто ролью: прикрывшись маленьким кружевным платьем в испанском стиле и алым цветком, она вкладывала в резкие и жесткие танцевальные комбинации, будто бившие наотмашь, все то, что не могла сказать вне сцены. В этом балете не она была Кармен, а Кармен была ею.

К возобновлению спектакля подошли ответственно. В мастерских заново изготовили знаменитого черного быка на алом полотнище, которого придумал Борис Мессерер, и перешили все костюмы. С солистами репетировали первые исполнители балета, а перед премьерой отшлифовать его приехал из Гаваны Альберто Алонсо. Но когда занавес открыл Светлану Захарову, красу и гордость современной балетной труппы Большого, стало ясно, что чуда не произойдет. Выгнув бедро, она стояла на своих изумительно красивых ножках посреди круглой «арены», повторяя позу Плисецкой. Но ни в ее взгляде, изображавшем детскую зазывность, ни в потрясающе выгнутой стопе, которую можно обсуждать на протяжении всего «Лебединого озера» или «Раймонды», не было ничего, что отменило бы театральную условность. Сложнейшую роль, состоящую из сплошных монологов и дуэтов, Захарова провела невероятно собранно: все позировки были точнейшими, поддержки безусильными, нечастые пируэты — будто скопированными из учебника по классическому танцу. Только она сама может найти в этом исполнении какое-нибудь несовершенство. Актерская сторона партии тоже подверглась скрупулезной работе: в балерине появились непринужденность, искренность и даже зажигательность, которых так не хватает ее классическим героиням. Но захаровский перфекционизм, поднявший ее на уникальный уровень передачи текстов Петипа, оказался разоблачительным для «Кармен-сюиты». Выворачивая ноги носками внутрь с той же тщательностью, с которой она добивается чистоты позиций в классике, фиксируя утрированно резкие положения рук, Захарова по-детски звонко артикулировала скудность хореографической фантазии Алонсо. Плисецкой это, возможно, даже помогло заполонить роль Кармен собой. В исполнении Захаровой позволило только заскучать и предаться воспоминаниям о записях юбилярши. А также вновь отметить факт, что танцовщики любых эпох лучше всего выглядят в постановках хореографов-современников.

На этом вечере в выигрыше оказались менее титулованные артисты — те, кого Алексей Ратманский занял в своем 25-минутном балете «Игра в карты». Этот спектакль в первоначальных планах театра не значился — он возник из производственной необходимости уравновесить в вечере 40-минутную «Кармен-сюиту». Хореограф работал над ним параллельно с марш-бросками в Вильнюс, где — тоже к юбилею Плисецкой — ставил масштабную и подробную «Анну Каренину». Ратманскому вообще удаются проекты внеплановые (он впервые покорил Москву семь лет назад, поставив для артистов Большого «Каприччио» на музыку Стравинского во время летнего отпуска). Новый балет, законченный чуть ли не перед поднятием занавеса, не стал исключением.

Ратманский, для которого балетное наследие Запада так же хорошо знакомо, как и отечественное, первым в России взялся за «Игру в карты» Стравинского. В отличие от Баланчина (ему принадлежит первая и самая популярная постановка этого балета) Ратманский в карты не играет, и потому традиционный сюжет спектакля в нем животрепещущего интереса не вызвал. Либретто к его балету не прилагается вообще, хотя можно сказать, что его «Игра в карты» — не про карты, а про игру.

Лаконичная геометрия пространства, расцвеченная в желто-голубой гамме спектакля, удваивающиеся тенями силуэты танцовщиков в вызывающе строгих костюмах (по ходу трех «сдач» они трансформируются из фиолетовых в горчичные), асимметрично сгруппированные в центре и у левых кулис, врезаются в память с первой же секунды. Ратманский вместе с модельером Игорем Чапуриным (ему принадлежат в постановке не только костюмы, но и декорации) и художником по свету Дамиром Исмагиловым выстроили на сцене картинку из журнала Vogue. Но, рассыпаясь на 15 элементов — 15 танцовщиков-солистов, занятых в спектакле, — она не теряет ни мускульной упругости, ни гламурной красоты.

На презентации спектакля, предшествовавшей премьере, Ратманский рассказывал о постановке примерно так же, как описал процесс создания своей «Серенады» Баланчин. В балете задействованы лучшие молодые солисты труппы, поэтому ежедневно заполучить всех их для репетиций не получалось — они активно заняты в текущем репертуаре. Структура «Игры в карты» рождалась из преодоления производственных возможностей, но выглядит теоремой с идеально продуманной системой доказательств — строгой и стройной. Крепко спаянная ткань спектакля создает почти физическое ощущение удовольствия: Ратманский тасует исполнителей с увлечением Каспарова, под ход секундомера без домашних шпаргалок изобретающего новый вариант защиты. От мышечных усилий хореографический текст то растягивается, то пузырится, заставляя танцовщиков демонстрировать свои достижения в темпе allegro vivace. Мария Александрова, словно летящая в цель стрела, направленная мощной рукой, мобильная Анастасия Яценко, Ян Годовский, чья острая пластика напоминает оголенный нерв, взрывная Наталья Осипова, грезящая наяву Анастасия Куркова, скоростная Екатерина Крысанова — в этой «Игре» со временем и пространством каждый получает несколько секунд персональной славы. И еще не превратившейся в известняк хореографии, которая будет ассоциироваться только с этими исполнителями — дублеров для них Ратманский предусмотрительно отменил.