 Музыкальная критикаМогу молчатьМосковская публика осталась довольна «Пьесой без слов»Ведомости / Понедельник 25 июля 2005 Название лондонской труппы New Adventures мало знакомо даже профессионалам, а имя постановщика «Пьесы без слов» почти непередаваемо на русском языке — его называют то Мэтью Боурном, то Бёрном, то Боуэрном. Но все это не помешало публике заполнить до отказа зал Театра им. Моссовета все восемь представлений подряд и сделать «Пьесу без слов» хитом Чеховского фестиваля.Боурн прославился постановкой «мужского» «Лебединого озера», однако его «Пьеса без слов» так же далека от этого нашумевшего спектакля, как танцующие лебеди-мужчины — от красавиц Мариинского кордебалета. Отучившийся в одном из самых радикальных танцевальных центров Англии, Labah Centre, Боурн в конце 1980-х шокировал своими дебютами местных консервативных балетных критиков — он переставил с ног на голову «Щелкунчика» и «Золушку». А несколько лет спустя, поставив «Лебединое озеро», хореограф перещеголял даже главного европейского модерниста Матса Эка. Когда Боурн превратил принца Зигфрида в современного наследника английского престола и отправил его в Гайд-парк на ночную встречу с мечтой в лебединых перьях, слава постановщика вырвалась из пределов лондонского Вест-Энда. Его «Лебединое озеро» завоевало на Бродвее три премии Тони и стало иконой гей-искусства. Но в историю хореограф, которому сейчас всего 45, вошел не благодаря тому, что вывернул наизнанку сахарную балетную классику и потягался со старыми мастерами в сочинении танцев. Невротический и истерический спектакль Боурна стал таким же знаком времени, как за тридцать лет до этого бившие током эротики и свободы балеты Мориса Бежара, собиравшие стадионы. Новый спектакль, уже следующий традиционным межконтинентальным маршрутом предыдущих постановок Боурна, поставлен по классическому фильму британских 1960-х — «Слуге» Джозефа Лоузи с Дирком Богартом в главной роли. Силуэт Биг-Бена и очертания улиц в мягком свете фонарей, даблдеккеры и красные телефонные будки на авансцене создают легко узнаваемый лондонский пейзаж. Кресла и столики впереди варьируют интерьеры гостиной, клуба, улицы, бара. Эта лаконичная конструкция соединяется массивной лестницей, на которой происходят главные события «Пьесы без слов». Боурн не переносит на сцену сюжет фильма, а превращает героев в типажи: аристократ, его невеста, слуга, горничная, парень из низов. Причем все персонажи троятся (лишь горничных только две), появляются в одинаковых костюмах, как в униформе, то вместе, то врозь, и исполняют хореографический текст то в унисон, то наглядно иллюстрируя смену состояний своих персонажей. Но ни философских обобщений, ни накала эмоций не вызывают: постановщик занят ностальгической стилизацией эпохи своего детства и очередной попыткой доказать, что словесный текст можно пересказать при помощи движения. Если не знать о прежних радикальных спектаклях Боурна — «Лебедином озере», «Щелкунчике» и «Кармен», можно подумать, что единственными танцевальными университетами хореографа были дансинги 1960-х. Расслабляясь под меланхолическую музыку, до боли знакомую нам по «мелодиям и ритмам зарубежной эстрады», понять историю слуги, превратившего в ад жизнь своего хозяина, не составляет труда — для этого Боурн создал команду из «лучших танцовщиков Англии», как их рекомендует реклама. В «Пьесе без слов» им негде проявить свою виртуозность, но вместе с хореографом они демонстрируют ту незнакомую российским исполнителям надежность, которая приобретается только участием в конвейерном процессе подобных постановок. И это, возможно, самое главное. Мэтью Боурн, даже отказавшись от своего радикализма ради вест-эндовской гламурности, преподнес нам урок профессиональной точности, о которой российским театрам можно только мечтать. «Пьеса без слов» оказалась абсолютно коммерческим искусством, но очень высокой пробы. |