 Музыкальная критикаОпасная и прекраснаяДиана Вишнева блеснула в бенефисеВедомости / Вторник 29 марта 2005 САНКТ-ПЕТЕРБУРГ — Четыре года подряд Международный фестиваль балета «Мариинский» предпочитал демонстрировать залетных гостей в местном контексте. На этот раз, хотя привычная квота звезд из Парижа, Милана, Лондона и Москвы заполнена, главные лица фестиваля свои — это Ульяна Лопаткина, Диана Вишнева и Дарья Павленко. Каждая приготовила бенефис. Первой вышла в народ Вишнева.Увидеть собственных идолов в Мариинском театре можно было и на предыдущих фестивалях: отслеживание, выйдет ли Лопаткина в партии Феи Сирени в «Спящей красавице» и будет ли Вишнева танцевать премьеру Форсайта, — это специальный питерский вид спорта. Но внимание с местных прим переключалось на то, как парижская этуаль-кружевница три часа пешком вышагивала в «Ромео и Джульетте» или рафинированный баланчинский премьер надрывался в трюках советского героического стиля. То, что этих бенефисов ждали, стало ясно в первый же вечер. Ни одного свободного места в партере — даже центральный проход утрамбован приставными стульями для московско-питерской сборной критиков. Столпотворение в трех директорских ложах и аншлаг в царской. Места капельдинеров, подносящих артистам цветы после спектакля, — будто разграбленный рынок роз. Так приняла старт Диана Вишнева. Ее творческий вечер совпал с круглой датой — десятилетием службы в Мариинке. Часы, о которых не забывает ни одна балерина, начали отсчитывать вторую половину профессиональной жизни. Видимо, сложное время подведения первых итогов спровоцировало Вишневу превратить программу бенефиса в ярмарку тщеславия. Для балерины оказалось делом чести продемонстрировать себя во всех балетных эпохах и стилях — от Петипа до Форсайта. В этот вечер она заслужила орден просто за нечеловеческую выносливость. И характер. Первым номером программы Вишнева поставила картину «Тени» из «Баядерки» — высшее проявление академизма Петипа. Несколько лет назад, когда из репетиционных залов Мариинки только поползли слухи, что она готовит Никию, даже поклонники округляли глаза: «Зачем ей это нужно»? «Баядерка» — это полная противоположность фирменному вишневскому «Дон Кихоту» — в ней балерина должна одну минуту проявлять вулканический темперамент и три часа его тщательно скрывать. Но, видимо, меланхолическая Никия тем и привлекла азартную Вишневу, что позволила продемонстрировать: она имеет право на священные кущи Петипа. Изъяны академической формы балерина компенсировала фантастической техникой — ее семи перекидным jetes может позавидовать и мужчина, а сил хватило бы, кажется, и на то, чтобы станцевать и за Солора, который сливался с задником. И даже атрибуты загробного царства не помешали ей превратить классическую героиню в современную женщину, не желающую скрывать силу натуры. Эту страстность Вишнева излила и в балете Les Bras de Mer молодого чешского хореографа Петера Зуски. Опус вряд ли заслуживал бы сцены Мариинки, если бы не дал российским зрителям возможности представить, какой бы феерической могла быть Вишнева в балетах ничего не боящегося Матса Эка. Однако и этот балет не полнее, чем суровая «Баядерка», показал то эмоциональное напряжение, в котором существует на сцене эта танцовщица. Когда-то 18-летнюю балерину-ученицу Вишневу полюбили именно за то, что она без всякого стеснения умела рассказать со сцены о себе — как счастлива танцевать, как верит в свою судьбу и как безоглядно умеет любить. Теперь она с той же предельной искренностью танцует об ударах судьбы, обидах, утратах — их самой титулованной балерине своего поколения досталось с избытком. В дуэте из форсайтовского In the Middle она появилась под техномузыку Тома Виллемса. Ее ноги против всех законов физики разлетаются на 250 градусов и заставляют вспомнить опасных и хищных героинь хичкоковских фильмов. Пуант одной ноги воткнулся в пол клинком, другая нога, просвистев над головой партнера, петлей обвилась вокруг его груди. Все то, что Вишнева три часа растолковывала о себе в «Баядерке», «Рубинах» и Les Bras de Mer, в балете Форсайта она станцевала за пять минут. |