 Музыкальная критикаВячеслав Гордеев вспомнил молодостьВячеслав Гордеев попытался оградить свое новое детище от глаз недоброжелателей и собрал на премьеру лишь почитателей собственного творчества, усадив на почетные места в зале легендарных московских Золушек — Раису Стручкову и Екатерину Макси...Ведомости / Четверг 22 ноября 2001 Вячеслав Гордеев попытался оградить свое новое детище от глаз недоброжелателей и собрал на премьеру лишь почитателей собственного творчества, усадив на почетные места в зале легендарных московских Золушек — Раису Стручкову и Екатерину Максимову. Балетных критиков убедительно просили праздник своим присутствием не портить, чем только подогрели стремительно угасающий интерес к периферийному коллективу Гордеева под громким именем «Русский балет». Для премьеры труппа, уже многие годы обитающая в Кузьминках, арендовала Малый театр. Его имперское красно-золотое нутро идеально соответствует амбициям Гордеева, а репутация самого консервативного московского театра — стилю новорожденной «Золушки». Как только расползается по обе стороны сцены бордовый занавес, открывая золоченые тюли и натуральную вязанку хвороста на авансцене (художник — Юрий Устинов), возникает эффект машины времени — реальность опрокидывается прямо на 50 лет назад, когда теоретик драмбалета и первый постановщик прокофьевской «Золушки» Ростислав Захаров формулировал кондовые постулаты социалистического реализма в хореографическом искусстве. Устраивая широкомасштабный промоушн будущей премьеры, Вячеслав Гордеев обещал радикальный пересмотр классического либретто. Можно было вообразить, что хореограф рискнет расстаться с метлами, горшками и другой утварью, со дня первой постановки загромождающей хрустально легкий балет Прокофьева, расчистит Звездный вальс и откажется от неизменных 12 танцовщиков, изображающих часы, чтобы расслышать пронзительную музыкальную тему неумолимого бега времени. На деле хореографическая образность новой «Золушки» осталась на уровне 1945 г., когда ее поставили впервые: смену времен года по-прежнему символизируют классические вариации танцовщиц в желтых, красных, зеленых и белых костюмах, в вальсе банальные балетные поддержки Золушки и Принца сопровождаются подтанцовками балерин в пачках, а портнихи, манекены, сапожники, а также стрекозы и кузнечики изображают себя с устрашающим жизнеподобием. Ужимки герои позаимствовали из еще более древних времен: горюя, они тычутся лицом в ладони и трясут плечами, удивляясь, разводят воздух руками, а объясняясь в любви, прижимают руки к сердцу — совсем как в «Сильфиде» и «Баядерке». Только теперь роли Мачехи и двух злобных сестер — Худышки и Кубышки — по балетной традиции, идущей с незапамятных времен, достались мужчинам — Константину Аверину, Сергею Баталову и Антону Косинову. Но после того как на «Лебедином озере» англичанина Мэтью Берна случилась любовь между лебедями-мужчинами, этот трюк хореографа кажется номером из многочисленных балетных капустников, которые были популярны в балете во времена артистической молодости Вячеслава Гордеева. Разодетые в пух и прах (костюмы, украшенные изумительными вышивками, для «Русского балета» рисовала Ирина Акимова), Худышка, Кубышка и Мачеха машут негнущимися ногами 45-го размера, вертят бедную сестрицу вверх ногами и надевают ей на голову горшок. А усилия первоклассных солистов — прима-балерины гордеевской труппы Анжелики Тагировой в роли Золушки и приглашенных из Мариинки Евгения Иванченко — Принца и Майи Думченко — Феи тонут в многословии общеклассических банальностей, которые они пытаются декламировать со всей серьезностью «большого стиля» и оттого делают подчеркнуто архаичными. Вячеславу Гордееву, обещавшему в «Золушке» оригинальный взгляд на популярный балет, но сумевшему только изумить финалом, в котором под звуки вальса Золушка и Принц начинают стремительно множиться, символизируя: человек — сам кузнец своего счастья, удалось создать образцовую карамельную сказку — идеальный вариант для зарубежных гастролей. |