 Музыкальная критикаНе тот «Дон Кихот»На сцене Большого театра станцевал американский солистВедомости / Пятница 14 сентября 2001 Массовый отъезд на личные гастроли большинства собственных звезд спровоцировал Большой театр на уникальный мини-фестиваль звезд мирового балета. Первым на московской сцене появился солист American Ballet Theatre (АВТ) Хосе Мануэль Карреньо. За несколько репетиционных дней он освоил новую для себя редакцию «Дон Кихота» (он уже танцевал в этом балете в версиях Алисии Алонсо, Барышникова и Нуреева). Выбрать для самопрезентации «Дон Кихота» — все равно что гнать по неизведанной дороге с большой скоростью. Этот балет, против обаяния которого не способен устоять, кажется, никто в мире, расчищен и утоптан тысячами балетных ног. Его немудреные шутки отлакированы десятками поколений, а многочисленные вариации утрамбованы самыми модернизированными трюками. При наличии виртуозной техники и обаяния сорвать в нем успех легко. Запомниться навеки после Ермолаева, Васильева, Барышникова — невероятно трудно. Но мировой триумф в «Дон Кихоте» на сценах Метрополитен, Ла Скала, Театра Колон воспитали в Карреньо кураж — он рискнул и в Москве предстать в своей любимой партии Базиля, которую считает наиболее близкой своему кубинскому темпераменту. В России с Карреньо впервые познакомились в прошлом сезоне — сначала его пригласила Майя Плисецкая для участия в своем юбилейном вечере, где он станцевал па-де-де Дианы и Актеона из «Эсмеральды», а затем на международном балетном фестивале «Мариинский» выступил в полнометражной «Баядерке». Высокий танцовщик с рельефной мускулатурой и внешностью мачо пролетал в три прыжка над сценой, сворачиваясь в воздухе кольцом, сжимался пружиной, вычерчивая траектории странных загогулин, а его вращения на земле напоминали колоратурные фиоритуры оперных примадонн, без усилий вырывающиеся из золотых луженых глоток. Высокопарных страстей своих героев он будто бы стеснялся, заменяя все актерские нюансы обезоруживающей улыбкой. Карреньо казался идеальной моделью конкурсной индустрии — электронной машиной по исполнению сногсшибательных трюков, заставляющих стонать от восторга любой зал. Но в московском «Дон Кихоте» этот компьютер дал необъяснимый сбой. Все классы и репетиции перед спектаклем шли в присутствии всей труппы Большого под ее же аплодисменты. Однако на сцене темперамент Карреньо захлебывался в простодушной канареечной радости местного спектакля. Танцовщик стушевался даже в беспроигрышной сцене мнимого самоубийства Базиля. Карреньо изъял из нашпигованной виртуозными довесками партии все лишнее и ограничился «казенными» вариациями, позволив лишь любоваться идеальной линией сомкнутых ног с вытянутыми подъемами в двойных турах в воздухе. Вместо заезжей самоуверенной звезды Базилем оказался крепкий профессионал: четыре пируэта из невыворотной позиции и двойные sautes de basque уже научились виртуозно делать даже в Театре имени Станиславского. Ход спектакля то стремительно разгонялся, то неожиданно затухал. В отсутствие главного героя он набрал традиционный градус накала только к середине второго акта, когда пуанты были заброшены ради каблуков и кастаньет и знойные испанские страсти эффектно раздули Юлиана Малхасянц — Мерседес, Владимир Моисеев — Тореадор и Анна Антропова — Цыганка. Балет оказался в полной гармонии с оркестром, в котором медные и духовые заглушили группу струнных. Оставшуюся вакантной роль примы-гастролерши взяла на себя Мария Александрова. Взбив крепкими ногами в огромных прыжках пышные юбки, напропалую кокетничая с напряженным Базилем и толпой окружающих тореадоров, она эффектно, темпераментно и слегка неряшливо преподнесла роль Китри. Ей же пришлось продемонстрировать и убойную силу трюка — 32 фуэте она исполнила, не потеряв улыбки на лице. |