 Музыкальная критика«Быть старомодным — это несимпатично»Считает Алексей РатманскийВедомости / Четверг 16 августа 2001 Почитаемый балетоманами обеих российских столиц танцовщик и хореограф, ныне солист Датского Королевского балета Алексей Ратманский начинает работу над новой постановкой в Москве. Это будет спектакль Театра танца Алексея Фадеечева. Премьера назначена на ноябрь. Подробности проекта держатся в строгом секрете, однако Ратманский согласился ответить на вопросы «Ведомостей» о других своих проектах, связанных с Россией. Алексей Ратманский — выпускник Московского хореографического училища, солист Киевского театра оперы и балета и Виннипегского Королевского балета (Канада), премьер Датского Королевского балета, обладатель премии Вацлава Нижинского Первого независимого конкурса артистов балета имени Дягилева. Хореограф-постановщик «Прелестей маньеризма», «Снов о Японии», «Поцелуя феи», «Среднего дуэта». С его именем в последние годы связаны главные надежды русского балета. И, как показывает практика, не только русского — Ратманский оказался чуть ли не единственным из новой генерации хореографов, попавших в авторитетный французский Dictionnaire de la Danse. — В прошлом году вы много времени провели в Мариинском театре, репетируя собственную версию «Щелкунчика», которую должны были ставить в тандеме с Михаилом Шемякиным и Валерием Гергиевым. Но незадолго до премьеры вынуждены были отказаться от продолжения работы. Господин Гергиев, комментируя вашу «отставку», сказал, что не может сотрудничать с человеком, для которого работа в Мариинке не является приоритетной, и возобновление контактов с хореографом Ратманским возможно только после окончания его исполнительской карьеры. Значит ли это, что по меньшей мере еще пять лет вы не появитесь в Петербурге? — Надеюсь, нет. Ведутся переговоры. Они в живой стадии. Обговаривается конкретное время и конкретное название. Это планы на следующий сезон. — Прошлой осенью Геннадий Рождественский объявил, что вы приглашены и в Большой. Речь шла о вечере из трех одноактных балетов. — Сейчас переговоры ведутся о многоактном спектакле. Контракт еще не подписан — речь идет только о названии. Я общался сначала с Рождественским, потом с Иксановым. У нас замечательный контакт с Борисом Борисовичем Акимовым, потому что он не раз давал класс в Копенгагене. — Когда 15 лет назад начался повальный отток танцовщиков на Запад, уезжали лучшие. Но настоящую международную карьеру сделали единицы. У вас тот исключительно редкий случай. Вы знаете секрет успеха? — Я не могу согласиться, что у меня получилась суперкарьера. Хотя для моих данных — хорошая. Уехав в Канаду, сначала мы с моей женой Татьяной, как и многие, кидались из крайности в крайность. Нас многое раздражало. Особенно то, как «там» танцуют классику. Мы активно возмущались, сопротивлялись, твердили, что у нас лучше. Раздражало то, как переделывают «Лебединое озеро» и «Баядерку» Нуреев и Питер Мартинс. С годами все это перестало казаться нелепым, нелогичным. Но все равно в наше сознание навсегда вбито, что мы, русские, танцуем лучше, школа у нас самая лучшая и вообще мы правильнее всех. Иногда это принимает совершенно гротескные формы. По-моему, у уезжающих русских танцовщиков есть два противоположных пути. Можно оставаться таким, каким был, — русским и всю жизнь просто продавать наработанные навыки. Другое дело — профессионально ассимилироваться. Эта позиция мне кажется более продуктивной. Я стремлюсь к этому. — Вы уезжали из России, чтобы танцевать то, что недоступно здесь? Или были более прозаические причины? — Мы с моей женой Татьяной уезжали, чтобы танцевать все — все, что никогда бы не станцевали в Киеве. Потом я сам начал ставить. В Киеве очень понравились мои постановки. Артисты загорелись, все звали меня: «Возвращайся!». Мы вернулись: казалось, здесь жизнь интереснее. В итоге все получилось глупо, потому что поставить мне больше ничего не дали, стали относиться, как к подсобному материалу. Тогда мы с Татьяной ринулись в Москву. Благо, появилось предложение от Нины Ананиашвили сделать спектакль, а у Ирады Акперовой, руководителя «Постмодерн-театра», родилась идея сделать мои вечера. Мы танцевали репертуар, который подготовили еще в Канаде. И стали искать, где работать дальше. — Вы нашли в Дании идеальные для себя условия и менять в собственной жизни ничего не собираетесь? — Я ничего не планирую. Сейчас мне там интересно. У меня хорошие позиции в труппе. Я всегда мечтал, чтобы мой театр был моим домом. Но это долго не складывалось… А в Копенгагене у меня произошли важные эмоциональные события: сын родился, я поставил «Сон Турандот». После датской премьеры в труппе наконец поняли, насколько серьезна для меня работа хореографа. Им всегда сложно отпустить меня куда-то на постановку — я ведь очень в репертуаре. Обычно мне говорили: «В данный момент мы тебя отпустить не можем». А теперь: «Конечно, твой отъезд нежелателен. Но если для тебя это очень важно…» — Руководителей Датского Королевского балета не возбуждало, что вас надо отпустить не «куда-то», а в Мариинский и Большой? — Возбуждало. Мариинский, Большой — они во всем мире Мариинский и Большой. Но Датский Королевский балет — это совершенно самодостаточный театр. — Если датчане по-прежнему придерживаются политики самоизоляции, вас не пугала перспектива оказаться в плену монотеатра Бурнонвиля, еще более жесткого, чем театр Петипа? — Этого уже давно нет. Нельзя даже сказать, что в Копенгагене балеты Бурнонвиля составляют основу репертуара. Да, это лицо театра. Это то, в чем датчане хороши, чем они знамениты. Но туда приезжают и все европейские знаменитости. В первый же мой датский сезон я успел поработать с Бежаром, Килианом, Ноймайером. На следующий год приехал Матс Эк. За сезон там бывает до 10 премьер: два-три многоактных балета и несколько вечеров одноактных. Для меня это колоссальный опыт. Каждый из хореографов — это собственный мир, у каждого — свой подход к балету. Мне было страшно интересно понять, как они работают. Наибольшее впечатление — репетиции Матса Эка. Вне работы это исключительно глубокий, скромный и мягкий человек. А в репетиционном зале он вытягивает из танцовщика вещи, которые, как кажется, невозможны. По-моему, это самое важное и интересное и для исполнителя, и для балетмейстера — открыть в себе что-то новое. — В Копенгагене вы имеете возможность быть в курсе актуальных балетных событий? — Гастролеры к нам приезжают не часто — наверное, так же, как в Москву. Но я стараюсь быть в курсе того, что происходит. Мне кажется, быть старомодным — это несимпатично. Не модно. — Быть в Дании премьером Датского Королевского балета престижно? — Да. Как и у нас. Но балет там не очень популярен. Правда, народ считает нужным хоть раз в жизни посетить Королевский театр — это средоточие всей культурной жизни Дании. И драма, и балет, и опера, и балетная школа, и оперная академия, и оркестр — все объединено в одном здании. Но публика, конечно, пожилая. Клаки нет. «Браво» громко не кричат. Когда им нравится, топают ногами. |