 Музыкальная критикаПо правде телаМногочисленные отдельные удачи последних балетных сезонов в этом году наконец сложились в единую картину Ведомости / Четверг 30 декабря 2010 Наиболее радикальным оказался питерский Михайловский театр: и без того успешно набиравший очки оригинальным репертуаром, преимущественно классическим, он — практически в один день — резко поменял курс, объявив о назначении худруком балета испанца Начо Дуато, работающего на стыке классики и модерна. К работе он приступит 1 января, практические результаты — впереди, но директор Михайловского Владимир Кехман известен тем, что ловит моду. Стремление к обновлению — мода или потребность? Кажется, балет наконец дорос до того, чтобы стать нужным. Балет Форсайта Herman Schmerman, который как новогодний подарок сервировал Большой театр, оказался второй постановкой хореографа в России (первым отметился Мариинский театр в 2004 г.) и единственной, которую можно увидеть ныне. Диптих Килиана, который освоил Музыкальный театр имени Станиславского и Немировича-Данченко, — первая отечественная постановка. Многие годы люди нашего балета открещивались от спектаклей Килиана и Форсайта, спинным хребтом чувствуя в этих бессюжетных одноактовках опасность: чистое композиционное мастерство и доведенная до совершенства технология обнаруживали отсутствие знакомых идеологических магистралей. Тем временем Килиан и Форсайт из молодых и перспективных превратились в гуру современного балета. Первый создал его «новояз», совместив классическую лексику с модернистским словарем; второй неустанно исследует принципы сцепления тела с пространством. Теперь, когда Килиан и Форсайт давно забросили балет, они все равно остаются его главными героями. И килиановские босоногие танцы под Моцарта и Стравинского, и фантастические телесные перегрузки в электронном ритме Тома Виллемса, постоянного сотрудника Форсайта, непонятным образом сцепляются с реальностью. Правда тела бескомпромиссна, она честнее любого «литературного» высказывания, а эти балеты насыщены и рефлексией по прошлому, и открытостью перед будущим. Семь лет назад, когда в Москву приехал Алексей Ратманский и сменил у власти команду старых советских звезд, его курс модернизации казался еще более утопичным, чем у предшественников: Владимира Васильева, Бориса Акимова, Вячеслава Гордеева, Александра Богатырева. Но, постепенно вводя в репертуар западных неоклассиков, забытую советскую хореографию и создавая собственные постановки, он деликатно произвел революцию. Московские танцовщики до этого десятилетиями не встречались с перегрузками актуальной хореографии, а теперь Валерия Муханова и Карина Житкова в бурлескных «Шести танцах» Килиана обрели для себя лучшие роли, Herman Schmerman обнаружил, что в Большом его можно полностью составить из настоящих форсайтовских танцовщиков. Отечественный балет, целую эпоху страдавший о том, что перестал быть искусством знаковым и национальным, благодаря зарубежным классикам получил шанс вернуть себе этот статус. И сам подарил Западу новую звезду — Алексея Ратманского, которому доверили выпустить в Нью-Йорке самый кассовый балет — «Щелкунчик», премьеру которого только что показал в Бруклинской академии Американский балетный театр. Как при бабушке Как бы ни менялся вектор бега отечественного балета, его ландшафт по-прежнему составляют императорские Большой и Мариинский театры, регулярно составляющие ему конкуренцию Театр имени Станиславского и Немировича-Данченко и Михайловский и время от времени предлагающие альтернативу Пермский и Новосибирский театры. |