 Музыкальная критикаФестиваль камерной музыки «Возвращение»: под занавес припасли новую и новейшую музыкуПятнадцатый фестиваль камерной музыки «Возвращение» завершился серьезно: на десерт выдали сухой концентрат музыки XX и XXI вв. Ведомости / Понедельник 16 января 2012 Одну мировую премьеру — совершенно новое сочинение, написанное по заказу фестиваля, — на заключительном концерте «Возвращения» давали всегда. Но если в иные времена за нее могла сойти и фантазия на темы «Бременских музыкантов», то теперь, уже второй год, проводится специальный композиторский конкурс, имеющий целью выудить настоящий эксклюзив. Победителем этого года стал тридцатилетний композитор Андрей Комиссаров, выпускник Московской консерватории, о котором в буклете сказано, что он «с 2005 г. работает в киноиндустрии». Обычно, если композитор-прикладник пишет концертную музыку, это слышно. У Комиссарова на первый взгляд тоже встречаются несколько слащавые интонации или гармонии, которые воспринимались бы органичнее, лейся они с кино- или телеэкрана. Однако возобладали не они, а рациональное начало. Стоило прозвучать паре лирических фраз, как следовал обрыв, пауза, затем то же — с искусно инсценированной неуверенностью — начиналось сначала. Это соответствовало названию опуса — «Бесконечное возвращение» и походило на терпеливое забрасывание удочки в музыкальное прошлое. Мелодии, похожие на все и ни на что, ловились и вяло засыпали в авоське рыбака; под конец из нее вывалился мотив Экспромта Шуберта. Арпеджио в ля-бемоль миноре начал рояль за сценой, от него оно раскатилось по другим инструментам (квартет струнных и квинтет духовых) и, наткнувшись на препятствие в виде нижней струны виолончели, настроенной на до бекар, поневоле мутировало в ля-бемоль мажор. Это было единственное место, где эмпирика победила композиторскую мысль: в остальном восторжествовал разум. Это и стало определенной проблемой сочинения, которое публика, пусть давно и прекрасно подготовленная к восприятию любых концепций, выслушала с уважением, но без заметной увлеченности. Организаторы фестиваля — и нет причин им не верить — побожились«Ведомостям», что отобрали«Бесконечное возвращение» в программу вовсе не из-за созвучия названий опуса и фестиваля, а исключительно в силу музыкальных достоинств. Но все же высокой художественной культуры, которой отмечено произведение Комиссарова, оказалось мало для безусловного успеха, подобного тому, какой в прошлом году был у тогдашнего победителя Петра Аполлонова с его органичными и эмоционально безусловными Английскими сонетами. Плюс опуса Комиссарова, однако, в том, что он поддержал собой глубокомысленную линию музыки ХХ в., с которой участники фестиваля«Возвращение» всегда были накоротке. В этом можно было убедиться и сейчас, когда виолончелист Борис Андрианов вместе с аккордеонисткой Марией Власовой исполнил, можно сказать, уже классическую пьесу Софии Губайдулиной In croce. Всего два инструмента изложили полноценный текст, в котором содержались и ясная конструкция (планомерное встречное движение и перекрестный обмен музыкой в итоге), и очевидная христианская символика, и концертный инструментализм. Противоположностью поэтичной Губайдулиной в заключение фестиваля прозвучал нарочито грубый и коллажный Эркки-Свен Тюур: персонажи его«Архитектоники» № 4 легко меняли инструменты (Роман Минц играл то на скрипке, то на электроскрипке, а Ксения Башмет — то на фортепиано, то на синтезаторе), стили (Ярослав Кострыкин играл на фаготе сначала моцартовское рококо, а потом переключился на фанк) и сценические манеры(Леонид Друтин изображал на баритон-саксофоне временами эстрадника, временами колдующего со звуком авангардиста). Но, вопреки показной горячности и демонстративной театральности, здесь — как в театре Брехта — главенствовала ледяная комбинаторика и скупой расчет непроницаемого автора. Разные лики модернизма показались с фестивальной сцены в Народных песнях Лучано Берио (Юлия Корпачева и ансамбль солистов), написанных в 1964 г., — их вполне мог бы сочинить какой-нибудь советский композитор — и в опусах, включенных в программу, названную именем Чайковского. В «Посвящении Чайковскому» (1979) Дьердя Куртага эту в известном смысле стройную композицию Андрей Дойников сыграл на фортепиано, как и предписано автором, исключительно локтями и ладонями — ощущается не по возрасту мальчишеский протест композитора, которому выпала участь творить в социалистической Венгрии. В опусе «25.10.1893… в память о П. И. Ч.» (2004) Валентина Сильвестрова для скрипки и фортепиано (его исполнили Роман Минц и впервые участвующий в«Возвращении» лауреат шопеновского конкурса Лукас Генюшас) слышится лишь персональная — нескончаемая, всегда одна и та же — песнь автора и никакого Чайковского. Редкий репертуар не исчерпывался новой музыкой: не игранные ранее на фестивале пьесы нашлись у Листа, Шуберта, Моцарта и Стравинского, а квартеты Антона Аренского и Фрэнка Бриджа стали для участников прекрасными поводами продемонстрировать ансамблевое мастерство. |