Тексты | Авторы | Издания | Спектакли | Ассоциация |

Современные русские композиторы / Суббота 10 декабря 2016

В рамках фестиваля NET на сцене мейерхольдовского театра прошла российская премьера спектакля «Медея. Материал». Режиссер – Рустем Бегенов, ученик Бориса Юхананова и выпускник МИР-4 (Мастерская Индивидуальной Режиссуры). Его миссия – ни много ни мало превратить Алматы в современный культурный центр. И помочь ему в этом должен современный театр – вне его Бегенов не то чтобы не мыслит, он считает, что именно театр способен помочь человеку найти себя.

В основе спектакля тексты Олжаса Сулейманова и Хайнера Мюллера, знаменитого немецкого драматурга, которого у нас по непонятным причинам почти не ставят. К текстам Мюллера обращался Анатолий Васильев в далеком 2001, под руководством Т. Курентзиса была исполнена опера П. Дюсапена «Medeamaterial» в 2012, в нынешнем году – Кирилл Серебренников поставил «Машину Мюллера» – вот, пожалуй, и вся его сценическая история.

Разговаривает Бегенов с публикой на разных языках, свободно жонглируя средствами западного современного театра. Он был ассистентом у таких гигантов как Ромео Кастеллуччи, Хайнер Гёббельс, Теодорос Терзопулос. Кровавую историю Медеи, обманутой женщины, убившей своих детей и соперницу, Бегенов актуализирует. «Мы, сегодняшние казахстанцы, - говорит режиссер, похожи на Медею - нас что-то поманило новой жизнью, счастьем, любовью, и мы предали свои корни, традицию. Мы пытались стать частью "цивилизованного" мира - России, Москвы. Но мы застряли между двух языков, между двух культур».

Команда для проекта подобралась интересная. Кроме самого Бегенова и озвучивающих голосов за кадром, никто до этого не работал в театре. Сценография сделана Юлией Левицкой, художником кино, костюмы – казахстанским дизайнером, участником Kazakhstan Fashion Week Айданой Кожагельдиной. «Техногенная», машинная сторона спектакля сконструирована студией Artdepartment, перформеры – девушки модельного агенства Eat Models. Музыку сочинил Санжар Байтереков, выпускник МГК им Чайковского, исполняет ее первый казахстанский спектакль современной музыки «Игеру». Почти для всех эта работа новая, необычная, но это не мешает команде создать самую настоящую мистерию.

Идеи обезличивания, постепенной утраты всего человеческого, поиски себя задают структуру техногенной мистерии для шестнадцати моделей, шести музыкантов, четырех экранов, трех камер и двух голосов. В целом спектакль распадается на две части, где условно «первая» наиболее приближена к человеческому началу. На сцене – свадебное платье из пакета на вешалке, девушки – кто в черном платье, кто в белом, выстраиваются в две линии. Время от времени они, по очереди, перемещаются в центр металлической конструкции, в которой находятся (эту конструкцию можно рассматривать и как взгляд «внутрь» Медеи, в сознании которой происходит постепенное превращение в машину для убийств), чтобы сделать селфи. Также в это время вызывающе светя своими телефонами в зал, они находятся в режиме онлайн.

Переломным моментом становится включение фрагмента текста Сулейманова о том, «что есть Слово?», действительно ли оно было «в Начале»? Он словно пробует его «на вкус» – в этот момент девушки начинают судорожно передвигаться по сцене и, перебивая друг друга, пытаются выкрикивать слова. Постепенно они замолкают; слова начинают рассыпаться на слоги, затем на буквы и у закадровых чтиц. Затем девушки снимают с себя платья и помещают их на вешалки, расположенные вверху конструкции в хаотичном порядке – они им больше не нужны, платья-костюмы теперь «сами по себе», машинные конструкции-вешалки проживают свою жизнь. Девушки теперь уже и не Девушки, а фигуры в черном, с масками на лице. Поначалу эти маски пустые, но постепенно Фигуры в черном прорисовывают на них очертания глаз, губ, в конце концов, и эти маски превращаются в единое месиво красно-золотой краски.

Эмоционально самый сильный момент спектакля находится в конце, когда Фигуры в черном по очереди выходят «за пределы» условного сценического пространства и усаживаются на пол, почти вместе со зрителями. Они словно предлагают нам вместе взглянуть, почувствовать то, что осталось – пустота, немой вопрос. Спокойный, убаюкивающий мир машин. Они сами играют, вешалки танцуют, штанги, на которых ездят камеры, издают звуки. Огромная печатная машина в глубине металлической конструкции сама воспроизводит сначала буквы, затем слоги, и, наконец, текст, на котором мы видим большими буквами: «Хайнер Мюллер. Медеяматериал». Похоже, это и есть просветление – мы сами живем в мире технологий и оказываемся куда глубже связанным с ним, верим ему.

Общая идея спектакля, эффект присутствия, когда каждый элемент оказывается важным сам по себе, все это напоминает эстетику Гёббельса, тому, как он работает с театром. Именно модели, а не актрисы, которые просто «присутствуют», костюмы «сами по себе», машинерия, свет, высвечивающий «живое-неживое», даже музыканты, которые находятся за видеоэкраном, мы просто ощущаем, что они присутствуют. Линейно выстраивается музыка, с общей восходящей драматургией, движением «вверх». Традиционные инструменты, альт, виолончель, флейта, кларнет, треугольник, к которым добавляется национальный казахский кубыз, в конце спектакля сменяются бокалами, жестяными ведрами и роботами-камертонами.

У Бегенова все же ощущается сюжетность, которая проявляется в скрытой программе спектакля. Закадровый текст читается на русском и казахском, и это тоже несет свою идею, по словам режиссера, в Медее заключены два лица. Одно лицо – казахская земля, которая когда-то покинула свою «Колхиду» и окунулась в мировое сообщество, потеряв свой истинный облик. Второе лицо – русская культура, которая тоже застряла. Это два измерения, которые находятся на берегу, чего-то ждут. Весь мир находится на берегу, в каком-то пограничном состоянии.

Весь спектакль выстраивается буквально в единую металлическую конструкцию смыслов и подтекстов, в которых не сразу разберешься. Для Бегенова это и не важно – он делает все, чтобы выбить слушателя из привычной колеи, встряхнуть, заставить думать, по-новому чувствовать, сопереживать. В этом он похож на легендарного Курёхина, в 90-е сводившего с ума своими «попмеханическими» спектаклями. Наверно, нужно постараться этот спектакль не понять, выискивая ту самую пресловутую красную нить, а просто попытаться его воспринять.

Современные русские композиторы: Санжар Байтереков