 Музыкальная критика"Девятый вал" современной хореографии обрушился на цитадель классического балетаВчера завершились двухдневные гастроли в Москве Национального хореографического центра Нанта: на сцене театра им. Пушкина был показан спектакль "Девятый вал" в постановке известного хореографа Клода Брюмашона. Культурному центру Франции в Москве и Театру Наций, организовавшим гастроли, удалось представить России -- великой державе классического балета, проявляющей все больший интерес к современному танцу Запада, -- одного из самых интересных европейских хореографов.КоммерсантЪ / Пятница 18 марта 1994 Любовное ложе с оставленными подле женскими башмачками -- все, что остается в финале почти трехчасового спектакля Клода Брюмашона "Девятый вал". Сложившийся из непохожих участников квартет, где каждый -- искатель любви и подлинной страсти -- лишь на мгновения сливается в унисон, а потом распадается снова, как распадается под натиском жесткой воли возникшая было гармония бытия. Собственно, весь мир Брюмашона пронизан энергией "девятого вала" -- энергией созидания и разрушения, дающей единственный шанс постичь мир гармонии.
Клод Брюмашон -- автор всемирно известных балетов, которые зовутся "танцпьесами". Почитая чистое движение как источник эмоций, он, попирая любой сюжет, создает собственную форму действия и развития танца и по одному этому может быть зачислен в стан новаторов. Страсть к движению наполняет созданные им образы энергией чувственности и физической осязаемости, оставляющими на сцене и в зрительном зале свой невидимый след и по окончании спектакля.
Происходит это не только от физической насыщенности хореографических диалогов, но и в силу очевидного пиетета Брюмашона перед классическим почитанием красоты как источника чувств и эмоций. В отличие от его коллег, искусно добывающих смыслы из всего, что противно традиционному представлению о гармонии и красоте, что занижает и отчасти компрометирует саму идею художественного зрелища ("небалетное" и "нетанцевальное" становится чуть ли не художественным фетишем в фантазиях большинства современных хореографов-авангардистов).
Брюмашон кажется изысканным стилистом, певцом нетронутой черной меланхолией любви, а его артисты -- старателями высокого совершенства, и духовного, и физического.
Привезенный в Москву спектакль, сконструированный из нескольких составляющих -- танцпьес "Девятый вал" и "Прогулки Лолы", а также дуэтов из балетов "Хищники" и "Нина, или похитительница духов" -- читается как развернутый сценарий самостоятельных поисков балетмейстера в современной хореографии. Все диалоги из танцпьес Брюмашона по существу представляют собой балетные адажио, транспортированные из классической балетной системы в современную -- ту, что знает толк в традициях, но подчиняется строгой воле своего создателя и уже этим индивидуальна, ни с какой другой не сравнима. В этих адажио Брюмашон как балетмейстер и исполнитель добивается разного: в супрематическом дуэте из балета на тему русской авангардной живописи двадцатых годов -- художественной страсти, рождающей новое движение; в диалоге с Бенжаменом Ламаршем -- вочеловеченной магии, пульсирующей вокруг живых существ природы; в изящном и завершенном диалоге с Валери Сулар в "Прогулках Лолы" -- нарастающего полета животворящей эмоции, переходящей в фантастический любовный экстаз.
Балетмейстер полагает, что современный танец "можно сравнить с ульем: он всегда кишит хореографами, которые 'рыщут' в различных направлениях". Увидевшая "Девятый вал" Москва поняла: свое направление Брюмашон нашел.
|