Тексты | Авторы | Издания | Спектакли | Ассоциация |

КоммерсантЪ / Суббота 24 сентября 1994

По сравнению с некоторыми своими современниками -- музыкальными кумирами второй половины XIX века -- Дворжак кажется фигурой менее принципиальной -- но только на первый взгляд. Он не столь гражданственный, как Верди, не столь популярный, как Лист и не столь культовый, как Вагнер. Так же преданный идее национальной романтики, как его старший соотечественник Сметана (в свою очередь, собрат русских титанов -- от Глинки до Римского-Корсакова) или норвежец Григ, он в то же время -- общеевропейский, умеренный, классичный. Все его творчество прошло под знаком высокого ремесленничества -- необходимой опоры универсализма. В этом отношении Дворжаку ближе всех были Чайковский и Брамс, великие соседи справа и слева; друг друга они недолюбливали, зато чешского коллегу обожали оба. Дворжак работал в Праге, самом сердце Европы, в равной мере открытом культуре германского Запада и славянского Востока, и тем самым на воображаемом тройном портрете занимает центральное место.

Дворжак -- это европейская музыка конца XIX века в самых лучших своих чертах. Но этого мало: ему многим обязана и американская культура: три года (1892-95) Дворжак провел в США, дирижируя концертами и заложив основы преподавания в незадолго до этого созданной Нью-Йоркской консерватории. Как всякий уважающий себя композитор, Дворжак создал девять симфоний. Последняя, самая знаменитая и, возможно, эталонная для жанра вообще, носит подзаголовок "Из Нового света": в ней очаровательно звучат мотивы, подхваченные композитором у народов Северной Америки.

Есть индейская песня и в Сонатине для скрипки и фортепиано -- одном из номеров программы прошедшего концерта; в финале этого же произведения трудно не услышать ритмов, предвосхитивших рэгтайм. Под пальцами Александра Бахчиева они звучали благородно-беззаботно, хотя его партнер -- профессор Александр Мельников -- исполнял скрипичную партию слишком уж по-профессорски. В прочих номерах программы отозвалась музыка других народов: были исполнены и "Цыганские песни", и "Славянские танцы" во всем их многообразии: полька, фуриант, скочна, соуседска, дупак и одземек. Только романтический цикл "Песни любви" был как будто свободен от локальных мотивов. Певица Наталия Загоринская, обладательница яркого, хотя и не до конца технически освоенного тембра, явно не нашла в них достаточного разнообразия красок, зато более живо проявила себя на цыганской стезе.

К сожалению, молодая певица не захотела воспользоваться всеми возможностями, предоставленными ей таким мэтром ансамбля, как Александр Бахчиев. В последнее время он отвел себе роль аккомпаниатора (и, возможно, наставника) певцов -- как недавних дебютантов, так и известных артистов (в прошлом сезоне не мог оставить без внимания совместный концерт маэстро с певицей Нелли Ли). Его партнер по фортепианному дуэту Елена Сорокина столь же известна как музыковед и педагог (ей принадлежал комментарий к программе), сколь и как пианистка. Академическая пунктуальность не позволила ей не предупредить слушателя о том, что одна из песен цыганского цикла ("Помню, мать, бывало...") по праву считается чуть ли не лучшей дворжаковской мелодией. Знакомая по многочисленным инструментальным версиям (под названиями "Цыганская мелодия" или "Цыганская песня"), она может соперничать разве лишь с медленной частью "Из Нового света" и "Славянскими танцами" -- которые и стали завершением монографического вечера.

Повсеместную славу этот цикл Дворжака приобрел в оркестровом варианте, так же как "Венгерские танцы" Брамса -- хотя берлинский издатель Зимрок, спродюсировавший циклы обоих композиторов, первоначально опубликовал их в виде пьес для фортепиано в 4 руки. Но исполнительское искусство ко времени создания названных шедевров захотело стать настолько индивидуальным, а сама музыка -- настолько сложной, что умелые дилетанты, основные заказчики четырехручного репертуара, потеряли ключевые позиции в музыкальной жизни. Культура фортепианных дуэтов возродилась лишь в XX веке -- и в сугубо концертном воплощении. Бахчиев и Сорокина исполнили цикл Дворжака (точнее, его вторую тетрадь) с аристократической скромностью -- грациозно, легко и почти по-домашнему, подтвердив в очередной раз свою репутацию не только музыкантов-просветителей, но и, наверное, одного из самых красивых семейно-музыкальных дуэтов мира. Если бы "Славянские танцы" были единственным номером программы, то и тогда выход в Малый зал консерватории стоило бы предпринять.

Сорокина и Бахчиев относятся к тем немногим музыкантам, кто не забывает уделять внимание жанру камерного вечера как таковому. Это не значит, что они стремятся к экспериментальным новшествам: просто им хорошо известно, что артистический жест порой становится богаче тогда, когда он, казалось бы, всего лишь целомудренно служит строгой и непретенциозной задаче исторической экскурсии.