Петр Поспелов - Пипо растельмоз Квартет имени Э. Мирзояна и Мария Федотова, флейта Первая скрипка - Арам Асатрян Вторая

Владимир Мартынов - Стена сообщений (бриколаж) - Часть 1 Выступление на презентации книги "Время Алисы" Центральный Дом Художника 11.06.2010 Пятый московский международный открытый

ТПО Композитор - Детские игры - Москва, "Возвращение", 2009 Музыка Петра Поспелова и Дмитрия Рябцева. Слова песни Екатерины Поспеловой. Для большого ансамбля



Петр Поспелов. Внук пирата. 6. Свадебный гимн «Платформа». Винзавод, 29.11.2013

Александр Вустин - Багатель из проекта "Петрушка". Оливер Триндль, фп.

Петр Поспелов - Искатели жемчуга в Яузе Кантата для сопрано, облигатной трубы, ансамбля и камерного оркестра Москва, Дворец на Яузе, 31.12.2011.

ТПО "Композитор" - Jeux d'enfants Детские игры - Музыка Петра Поспелова и Дмитрия Рябцева. Слова Екатерины Поспеловой -

Pavel Karmanov - Force major (2010) studio record for 2 Violins & 2 Pianos - Elena Revich, Marina Katarzhnova (violins) Vadym Kholodenko

Татьяна Герасимёнок - BOHEMIAN ALGAE (2017) "Bohemian Algae" is the Sacred Ritual of the Holy Trinity. Preface: "The world –

Петр Поспелов - Петя и Волк 2 Продолжение музыкальной сказки С.С.Прокофьева. Российский национальный оркестр. Дирижер Владислав Лаврик. Рассказчик Александр Олешко

Владимир Тарнопольский - Jenseits der Schatten Ансамбль musicFabrik, дирижер Вольфганг Лишке

Петр Поспелов - Мне Бригитта скажет Слова и музыка Петра Поспелова Исполняют Елизавета Эбаноидзе и Семен Гуревич. За роялем -

Леонид Десятников - Зима священная 1949 года: VI - Спорт Симфония для солистов, хора и оркестра (1998) Симфонический оркестр Виннипега, солисты и хор Дирижер


ТПО Композитор - Хор жалобщиков Санкт-Петербурга Музыка Петра Поспелова и Александра Маноцкова. Стихи Екатерины Поспеловой на основе жалоб горожан Санкт-Петербурга.

Антон Батагов - Джон Кейдж жил на углу 6-й авеню и 18-й улицы Видео: Алиса Наремонти New York City 2012 Эта музыка включает в себя аудиозапись, сделанную

Петр Поспелов – Бог витает над селом – Стихи Тараса Шевченко Лиза Эбаноидзе, сопрано. Наталия Рубашкина, меццо-сопрано. Анастасия Чайкина, скрипка. Людмила Бурова, фортепиано Концерт памяти

Петр Поспелов - Призыв БСО им. П.И.Чайковского Дирижер Владимир Федосеев 29.12.2010, Дворец на Яузе, Москва

Владимир Николаев - Геревень, балет Телесюжет. Пермь, октябрь 2012

Петр Поспелов - Призыв. Фрагмент репетиции Владимир Федосеев, БСО им. Чайковского. 2010. ГДРЗ

Леонид Десятников - Лето: Толотная из цикла "Русские сезоны" (2003)

Леонид Десятников - Эскизы к Закату Секстет для скрипки, флейты, кларнета, контрабаса и фортепиано

Павел Карманов - Funny Valentine для альта и арфы (2012) Максим Новиков, Валентина Борисова. Звук - Александр Волков, Александр Михлин. (c) Maxim Novikov 2013

Леонид Десятников - По канве Астора Екатерина Апекишева, фп. Роман Минц, скрипка Максим Рысанов, альт Кристина Блаумане, виолончель

Георг Пелецис - Владимир Мартынов. Переписка Алексей Гориболь, Полина Осетинская. Дом музыки


Sergey Khismatov - To the left II | souvenir No name ensemble cond. Mark Buloshnikov

Владимир Николаев - Ave Maria для виолончели с оркестром (2006). Солист Дмитрий Чеглаков. Симфонический оркестр Москвы «Русская филармония» Дирижер

Квинтет Квинтет памяти музыканта написан по заказу Алексея Гориболя и Рустама Комачкова для вечера памяти

Павел Карманов - Cambridge music Таллинн, Eesti musika paevad. Ася Соршнева, скрипка. Марина Катаржнова, альт. Петр Кондрашин, влч. Петр

Другие видео

Музыкальная критика



"Симфония до мажор" заблудилась между "хрустальным дворцом", Symphony in C и "Пахитой"

В Мариинском театре прошли премьерные представления знаменитого балета Джорджа Баланчина "Симфония до мажор" (Symphony in C). Программа вечера наряду с Баланчиным включила фокинский "Призрак розы", а также "В ночи" -- одноактный балет давнего коллеги Баланчина по New York City Ballet Джерома Роббинса, в котором Мариинский театр эффектно объединил в ансамбль трех совершенно разных молодых балерин (Диана Вишнева, Майя Думченко, Ульяна Лопаткина), олицетворяющих сегодня новый дух петербургского балета. уже рассказывал о месте "Симфонии до мажор" ("Хрустального дворца") в истории русского (советского) балета. Сегодня ПАВЕЛ ГЕРШЕНЗОН рассматривает ее интерпретации в Мариинском театре.

КоммерсантЪ / Суббота 02 марта 1996

Битва при "Симфонии до мажор"

Когда танцевальное tutti коды "Симфонии до мажор" внезапно оборвалось и 54 ее участника замерли в финальных позах, а наэлектризованный зал разразился криками и аплодисментами, стало ясно: событие, о котором говорили несколько поколений ленинградских-петербургских танцовщиков и балетоманов, совершилось.
Мариинский балет не просто грамотно и чисто произнес хрестоматийный текст Баланчина -- в четырех частях "Симфонии до мажор" удалось представить четыре проекции ансамбля, четыре его образа, четыре нрава, четыре темперамента (темперамент -- фундаментальное понятие поэтики Баланчина, включающее психологизацию темпа, ритма, движения, пластики), а в финале, когда все четыре ансамбля поглотила единая эмоция -- танцевальный порыв, танцевальный экстаз, танцевальный азарт, стало ясно еще и то, что и экстаз, и азарт, и порыв есть следствие осознанного коллективного умения, они умением (ремеслом) подкреплены, они -- его художественный итог. Короче, балет Мариинского театра станцевал "Симфонию до мажор" с достоинством, и нет сегодня в России труппы, которая справилась бы с ней так же.
И все же кроме восторга и благодарности часть публики -- их называют циничными снобами, черствыми аналитиками, вечными художественными оппонентами -- испытала отчаянное чувство неудовлетворенности (комментарии были резкие, дело доходило до открытых столкновений): в очередной раз после "Темы с вариациями" мариинский балет танцевал Баланчина в старорежимных пачках и колетах, среди обильного орнамента задников и прочей ярко выраженной "роскоши". В любом другом случае никто бы на это не обратил внимания -- лишь вздохнули бы об окончательно утерянном вкусе (за какие грехи свалились на голову балетной метрополии эти художники-парвеню, взращенные в знойной атмосфере провинциальных театров оперетты?), но здесь -- случай экстраординарный. Культовое произведение, вестник "современности" и нового хореографического пространства, страстно и томительно ожидаемый, воплощенная память -- вся наша несостоявшаяся балетная жизнь -- оказывается, всего лишь получасовое "шикарное" гала в сомнительного вкуса обстановке. Такой поворот дела и такой взгляд на Баланчина выглядел почти оскорблением. Были задеты высокие эстетические и нравственные чувства.
Все это не случайность, но результат неоднократно декларированной концепции, принятой Мариинским театром еще в 1989 году: Баланчин -- "русский" хореограф, всю жизнь тоскующий по родине, и все его творчество, его эстетика -- неизбывная мечта об императорском балете. Следовательно, обильные костюмы, красный плюш, хрустальные люстры и гигантские канделябры -- обстановка "из подбора" в духе Дирекции императорских театров -- тот утерянный контекст, в лоно которого и должно вернуть шедевры соотечественника.
Этот сентиментальный образ, рассчитанный на добродушие и покладистость "широкого американского зрителя" (говорят, покойный Линкольн Керстайн даже просил одолжить писаные мариинские задники для проката в New York City Ballet), еще можно было проглотить, когда речь шла о "Теме с вариациями" (все-таки Чайковский, петербургские аллюзии и прочее). Театру не возбраняется быть концептуальным. Остается лишь выяснить состоятельность концепции, то есть оценить ее эстетические, этические и (почему бы и нет?) юридические аспекты, тем более что истоки "Симфонии до мажор" ("Хрустального дворца") совсем не русские, а французские -- впору одолжаться у Palais Garnier.

Аспект эстетический

Аргумент #1 авторов концепции: "Хрустальный дворец" был "цветным". Прекрасно, тогда называйте спектакль именно "Хрустальным дворцом" и запрашивайте авторские права у парижской Оперы (см. аспект юридический), а коль скоро объявлена "Симфония до мажор" (на этом настаивали американцы) -- театру нужно понять, в чем принципиальная разность этих двух названий.
Действительно, "Хрустальный дворец" был "цветным". Но это не произвольная (тем более ретроспективная) декоративность. Цвет и дизайн "Хрустального дворца" символичны. "Во второй части (ее французы танцевали в черном) мы видим мрак фатума: не следует забывать, что в Париже 1947 года хорошо помнили и 1944 год (Освобождение) и год 1940 (падение Франции). В финале -- свет, краски и вдохновение фестиваля" (Вадим Гаевский). Эскизы костюмов к "Хрустальному дворцу" нарисовала Леонор Фини. Она предложила легкие короткие пачки совершенно нового силуэта: не тяжелые, обращенные в пол пачки балерины terre-a-terre, балерины 90-х годов XIX века, балерины Петипа, -- но пачки смело (и лукаво) устремленные вверх, обнажающие линию ног, линию бедра, выявляющие и выставляющие напоказ работу танцующего тела. Это стало новой балетной элегантностью. Точно в год диоровской революции Haute Couture (отказ от униформы a la militaire времен оккупации) Леонор Фини предложила балетный new look. Но и Баланчин сделал то же самое, предложив парижской труппе совершенно новый тип балетного спектакля, структура которого и, в частности, грандиозный, поистине беспрецедентный финал предполагают освобождение от сковывающей художественной рефлексии и нежелательных исторических аллюзий. (Что касается "версальского" фона, сопровождавшего премьеру, от него отказались уже в Париже.)
Здесь заканчивается история "Хрустального дворца" и начинается история "Симфонии до мажор", премьерой которой Баланчин продирижировал сам 22 марта 1948 года в New York City Center. Девушки танцевали в белых пачках, юноши -- в репетиционных костюмах.
Отсюда второй аргумент авторов концепции: у Баланчина в Нью-Йорке не было денег, он не мог позволить себе декоративной роскоши парижской Оперы и довольствовался малым. Логично, хоть и несколько наивно: между количеством денег и эстетикой зависимость, безусловно, есть, но не обязательно прямая. У Дягилева деньги тоже были не всегда, однако роскошь его зрелищ легендарна. Так почему не предположить, что Джордж Баланчин, ученик Дягилева, был полным хозяином своей судьбы и своего искусства; почему не допустить, что финансовая экономия стала причиной экономии художественной, что на этом в конце концов выросла эстетика -- вполне оформленные представления об искусстве и что "экономичные" practice costumes -- сознательная установка?
Не забудем к тому же, что в Нью-Йорке, ставшем после войны мировой художественной метрополией, Баланчин, как истинный дягилевец, не мог быть вне моды. А если учесть движение моды в сторону абстрактного экспрессионизма (то есть в сторону интереса к линии, пятну, звуку, движению как таковым), если понять естественное желание художественных эмигрантов отстранить европейское прошлое вместе с европейским антуражем, то становится понятно, что декор "Хрустального дворца" был в Нью-Йорке не просто не нужен, он был невозможен (здесь, кстати сказать, и логика смены названия: от метафорического "Дворца" к чистой музыкальной структуре "Симфонии"). Предельная декоративность хореографического текста становится видимой и ясной только на нейтральном фоне. Все внимание -- на движение; все, что внимание рассеивает, решительно исключается. Танцовщики -- ритмические и графические формулы. Белые пачки и черные репетиционные костюмы. Зеркальный пол, черные кулисы, голубой экран арьерсцены. Кинематографические монтажные стыки между частями (световое затемнение), финальная "вырубка". Это -- "Симфония до мажор" -- фантом, сновидение, исчезновение.
Так возникла знаменитая эстетика черного и белого -- новый имидж и новый стандарт балетного спектакля, столь же значимый и совершенный, как "белый" балет "Жизели"; единственное из всего балетного ХХ века, что поднимается вровень с веком XIX. Но, увы, разобраться со всей этой искусствоведческой эзотерикой академический Мариинский театр упорно не желает. Что поделать, кому-то нравится пышный декор, кому-то -- скупой дизайн. Оспаривать можно лишь юридическую сторону дела.

Аспект юридический

Он предельно ясен. Лицензированные представления сочинений Баланчина во всем мире сопровождаются в афишах педантичной аннотацией: "Балеты Баланчина представлены по соглашению с Фондом Баланчина и поставлены в соответствии со стандартами стиля Баланчина и исполнительской техникой Баланчина, которые установлены и обеспечиваются Фондом Баланчина". Здесь важны два патентных понятия: "стандарт техники" (Balanchine Technique) и "стандарт стиля" (Balanchine Style).
С Balanchine Technique в Мариинском театре все в порядке: Патрисия Нири (а с ней и репетиторы театра) сделали в балетных классах все возможное, чтобы избавить мариинских танцовщиков от привычных навыков и штампов традиционной "русской" школы (нравится нам или нет, но за пятьдесят лет Баланчин все же создал "американскую" школу классического танца). И видит Бог, не их вина, что, нацепив увешанные "драгоценностями" костюмы-саркофаги, разглядев плюшевый сценический салон и услыхав несколько "севшие" темпы оркестра, танцовщики принялись привычно "петь" руками и "пленять" глазами -- нам лукаво подмигнула ославленная на весь мир и столь непереносимая "мистером Би" манерность русских; нам улыбнулась старой доброй памяти "Пахита". Острота, прозрачность, логичность баланчинского рисунка и баланчинских аллегро, легко и непринужденно постигнутые в технологичной атмосфере репетиционных залов, на сцене вступили в отчаянную борьбу с архаичным контекстом.
Что до Balanchine Style -- это понятие включает все -- от манеры подачи хореографического текста до ширины бретелек на купальниках девочек (спросите любую из знаменитых балерин Баланчина, и она с удовольствием вспомнит, что он учил их не только как и в чем танцевать, но и какими пользоваться духами и в каких отелях Парижа останавливаться). Но следовать этому стандарту стиля Мариинский театр неожиданно счел для себя излишней обузой.

Аспект этический

Летом в международном семинаре "Дягилев и истоки балета ХХ века" американцы показали видеозапись фокинской "Шопенианы" в исполнении Школы американского балета. Танцевали в коротких белых хитонах, под фортепиано и в быстрых темпах. Возмущению петербургских балетных профессионалов не было предела: американцев обвиняли в нарушении стиля, в непонимании связи пластики костюма с графикой танца, в преступлении по отношению к духу фокинской романтической мечты, в предательстве "святых идеалов русского балета" -- американцев обвиняли (ехидно) в обыкновенной безвкусице, и с этим трудно было не согласиться.
Ровно через восемь месяцев театр, который более чем какой-либо другой заинтересован в жестком охранном режиме (посмотрите, каким безобразным метаморфозам подвергается наследие Петипа во всем мире), позволяет по отношению к "другому" буквально все то же самое -- и нарушение, и непонимание, и преступление, и предательство... Что это, месть за осквернение "Спящей красавицы"? А если Мариинский театр объявляет себя (что спорно) хореографическим Эрмитажем, то есть институцией по преимуществу ретроспективной, -- ему и карты в руки: сегодня эстетика "Симфонии до мажор", эстетика 40-60-х годов ХХ века, -- такой же раритет и такой же достойный объект хранения, как Петипа и как Фокин.

Постскриптум

Результат вовсе не удручающ и позволяет надеяться на удачный исход. Труппа меняет имидж. Темп аллегро пойман. А костюмы можно сменить, задники -- снять, то есть заново пройти весь путь, который прошла эстетика Баланчина, ведь хорошо известно, что свои балеты он со временем "раздевал". Это относится и к "Аполлону", где он отказался от живописи Бошана и пышных тюников солисток, и к "Четырем темпераментам", к "Моцартиане" и даже к пресловутой "Теме с вариациями" -- сопоставьте хотя бы "бедную" сценографию 1947 года в American Ballet Theatre и "дорогую" 1995-го в "профессорском" Hamburg Ballett.
И последнее. В Мариинском театре должны помнить, что "неоклассицизм" Баланчина -- искусство интеллектуальное по преимуществу. Это аналитические рассуждения художника ХХ века о конструкции "классического" балета. Это классика времен "атомных пилюль" (Баланчин -- Стравинскому). А потому продуктивнее будет, если в контакте с этим искусством эмоции, сентиментальность (и вкус) уступят место холодному, трезвому и даже циничному эстетическому расчету.
Владимир Мартынов - Stabat Mater Ансамбль Opus posth Хоры "Сирин" и "Алконост" п/у Татьяны Гринденко

Петр Поспелов - Мне Бригитта скажет Слова и музыка Петра Поспелова Исполняют Елизавета Эбаноидзе и Семен Гуревич. За роялем -

Петр Поспелов - Искатели жемчуга в Яузе Кантата для сопрано, облигатной трубы, ансамбля и камерного оркестра Москва, Дворец на Яузе, 31.12.2011.

Квинтет Квинтет памяти музыканта написан по заказу Алексея Гориболя и Рустама Комачкова для вечера памяти

Владимир Мартынов - Войдите! (части 1, 2) Татьяна Гринденко, скрипка Ансамбль Opus Posth

ТПО Композитор - Детские игры (Jeux d'enfants) - Киев 2012 Музыка Петра Поспелова и Дмитрия Рябцева. Слова песни Екатерины Поспеловой New Era Orchestra

Петр Поспелов - Зимняя ночь на стихи Бориса Пастернака Лиза Эбаноидзе, сопрано Семен Гуревич, скрипка Анастасия Чайкина, скрипка Никита

Владимир Мартынов - Дети выдры Хуун_Хуур-Ту Opus Posth п/у Татьяны Гринденко Хор «Млада» (Пермь) Фрагменты премьеры в Перми, 17

Pavel Karmanov Oratorio 5 Angels (Best sound) Yulia Khutoretskaya Young chamber choir+ One Orchestra Pavel Karmanov Oratorio 5 Angels Yulia Khutoretskaya & The Young chamber choir & The

Павел Карманов - GreenDNK в БЗК Татьяна Гринденко и Opus Posth. Большой зал консерватории

Татьяна Герасимёнок - The Creed (2015) Татьяна Гринденко и Opus Posth. Большой зал консерватории

Антон Батагов - Бодхичарья-Аватара Поет верховный лама Калмыкии Тэло Тулку Ринпоче

Pavel Karmanov - Twice a Double concerto 3-04-11 fine sound Olga Ivousheykova - baroque fluteMaria Chapurina - FlutePaolo Grazzi - baroque oboe Alexei Utkin

Павел Карманов - Different Brooks для фортепианного квинтета. Таллинн, Eesti musika paevad. Владислав Песин и Марина Катаржнова, скр. Ася

Дорога Фильм Алексея Ханютина - Музыка Павла Карманова

Павел Карманов - Струнный кваРЕтет Таллинн, Eesti musika paevad. Владислав Песин, скрипка. Марина Катаржнова, скрипка. Ася Соршнева, альт. Петр

Pavel Karmanov - The City I Love and Hate - in Perm Dyagilev fest 2013 Alexei Lubimov,Elena RevichVadim TeyfikovSergey PoltavskiIgor BobovichLeonid BakulinOrgel Hall Perm, RussiaDyagilev fest 2013CULTURESCAPESFestival, Baselcomissionedlisten and

Pavel Karmanov - Force major (2010) studio record for 2 Violins & 2 Pianos - Elena Revich, Marina Katarzhnova (violins) Vadym Kholodenko

Владимир Мартынов - Войдите! (части 3, 4) Татьяна Гринденко, скрипка Ансамбль Opus Posth

Александр Вустин - Памяти Бориса Клюзнера Для баритона и струнного квартета. 1977 На слова Юрия Олеши. Владимир Хачатуров, баритон. Струнный

Владимир Николаев - Сквозь разбитые стекла (фрагмент) Оркестр MusicAeterna. Дирижер Валентин Урюпин. Пермь. Дягилевский фестиваль. 27 мая 2013

Vladimir Martynov - Spaces of latent utterance (2012) Vladimir Martynov - Spaces of latent utterance in DOM - 11-03-12

Sergey Khismatov - To the left II | souvenir No name ensemble cond. Mark Buloshnikov

Петр Поспелов. Внук пирата: 2. Das Lied и la canzone «Платформа». Винзавод, 29.11.2013


Юрий Акбалькан - Гнездо птеродактиля для блокфлейты. В исполнении автора

Александр Вустин - Плач для фагота соло, 1989

Петя и Волк и не только - спектакль Московского театра кукол Сергей Прокофьев. "Петя и Волк". Петр Поспелов. "Петя и Волк - 2". Автор идеи

Царица Эмма Слова Екатерины Поспеловой Музыка Петра Поспелова Солисты, хор и оркестр театра "Новая опера" Вставной

Петр Поспелов. Внук пирата. 6. Свадебный гимн «Платформа». Винзавод, 29.11.2013

Владимир Николаев - Японская сказка Стихи Арсения Тарковского Анатолий Горев, вокал

Тарас Буевский - К ТЕБЕ ВОЗВЕДОХ ОЧИ МОИ Концерт для смешанного хора a cappella на тексты псалмов Давида. Псалмы 122 (1), 5

Другие видео