Тексты | Авторы | Издания | Спектакли | Ассоциация |

КоммерсантЪ / Вторник 13 августа 1996

То, что место на импровизированном дирижерском подиуме на Красной площади занял именно Валерий Гергиев, а не, скажем, Евгений Светланов или Михаил Плетнев, не означало, как это могло показаться на первый взгляд, высочайшего указания на первого среди равных. Концерт не был правительственным, и инициативу АО "Русское золото" (генеральный спонсор) и Национального благотворительного фонда (организатор) можно условно считать идущей снизу. Под стать статусу события была и скорость его организации: по словам Валерия Гергиева, этот концерт был не из тех, к которым готовятся за год или за два, поэтому избранником России в такой торжественный день оркестр Мариинского театра оказался благодаря не только своему несомненному уровню, но и счастливой мобильности.

Пятничная пресс-конференция задержалась на час с лишним, поскольку опоздал самолет из Сан-Франциско, на котором маэстро возвращался из успешного турне по Новому свету. Концерт на Красной площади первоначально был назначен на субботу, однако был объявлен траур, и выступление состоялось днем позже. В режиме текущего сезона это вряд ли было бы возможно, но музыканты, часть из которых еще не успела побывать дома после американских гастролей, пожертвовали ради события еще одним днем отпуска. Валерий Гергиев не скрывал, что московская акция Мариинки была важна для театра не только по музыкальным причинам: по его мнению, "второй срок президентства будет для культуры, а значит, и для Мариинского театра продвижением вперед".

Рассчитывая на поддержку президента, Гергиев справедливо полагает, что его театр достоин более ощутимой государственной заботы. Вместе с тем в его планах не только Петербург и мировые сцены, но и Москва. За последние четыре года Мариинский театр посетил столицу всего пять раз: о последнем визите, когда Гергиев представил москвичам раритетную "Ромео и Джульетту" Берлиоза, писал 19 июня -- этот концерт состоялся вместо запланированных спектаклей "Саломеи" и "Катерины Измайловой" на сцене Большого. Теперь же Гергиев намерен вступить с московскими силами -- и прежде всего с Большим театром -- в более продуктивную и планомерную кооперацию, предполагающую обмен гастролями и совместные постановки. "Мы собираемся принять участие в строительстве более здоровой ситуации", -- говорит шеф всемирно признанной Kirov Opera, и вряд ли кто из меломанов Москвы, обойденной присутствием лидера такого уровня энергии и мастерства, будет здесь иметь что-то против.

Очевидно, в свете далекоидущих намерений Гергиева московский концерт был важен не как художественная акция, а как факт. Ранг событию придала и трансляция концерта по РТР, которую телезрители могли увидеть в тот же вечер. Скажем, что трансляция получилась много красивее и романтичнее, чем то, что происходило в жизни. Выступление симфонического оркестра на открытом воздухе -- всегда проблема, и здесь качество звукоусиления играет такую же роль, как и класс исполнителей. Звучание оркестра, собранное несколькими микрофонами и пущенное на площадь несколькими громкоговорителями фирмы ЛИС`С, представляло собой картину до комизма невзрачную, в которой все представления о балансе и выразительном тоне потерпели полное поражение. Энтузиазм случайной толпы собравшихся, среди которой возвышалась одинокая трибуна для VIP, не превосходил достоинств звукорежиссуры. Имена солистов театра Ольги Бородиной и Гегама Григоряна, которые вызвали бы вопли восторга в Большом зале консерватории, встретили лишь хлипкие рукоплескания. Создавалось впечатление, что концерт шел не для публики, количество которой опытный глаз администратора филармонии Бориса Рубина оценил в 3 тысячи человек, а для телевидения. Ради трансляции Гергиев пошел даже на то, чтобы искорежить художественную логику самой программы, собрав в первой части популярные фрагменты из опер (только эту часть увидели телезрители), а затем исполнив далеко не развлекательную Пятую симфонию Чайковского (все время, пока она звучала, закончившая смену телебригада со звоном и рвением питекантропов демонтировала огромную стрелу операторского крана). После концерта музыканты оркестра сказали корреспонденту Ъ, что не испытывали никакого дискомфорта (в Америке им приходилось играть на открытом воздухе и для 17 тысяч человек) и слышали друг друга как обычно. Гергиев тоже словно ориентировался на идеальный результат, а все остальное оставил на волю истории и ветра.

Так выглядела историческая попытка Валерия Гергиева войти в Москву торжественным маршем первых дней нового президентства. Москва встретила гостя сонным боем курантов, открыла ему дверь в тапочках и снова легла спать. Но, будем надеяться, главное еще впереди.