Тексты | Авторы | Издания | Спектакли | Ассоциация |

КоммерсантЪ / Вторник 10 сентября 1996

Должен признаться, что меня даже более чем содержание пресс-конференции поразило странное, почти мимическое сходство Михаила Плетнева с другим испытанным революционером нашей музыкальной жизни -- композитором Эдисоном Денисовым. Деловая точность высказываний, своей безапелляционной категоричностью выдающая внутреннюю раздраженность, роднит их не меньше, чем сочетание аналитического склада ума с глубинной сентиментальностью. Сравнительный разговор о двух лидерах мог бы стать интересной темой будущего -- пока же замечу, что, как и Денисов, Плетнев в свои неполные 40 лет очень хорошо знает свою роль в обществе и в искусстве, и потому имеет все основания быть недовольным спектаклем, где ей приходится занимать место.

Руководя Российским национальным оркестром, не имеющим отношения к государственным институциям и существующим за счет выступлений, записей и интернационального спонсорства, одиночка Плетнев работает за государство и концертные организации, создавая престиж русской оркестровой школы за рубежом и распространяя мировую культуру в российской провинции. Минувшим летом оркестр был на Дальнем Востоке, выступал на Олимпийском фестивале в Атланте, сыграл европейский тур, побывав, в числе прочего, на лондонских Proms и в Эдинбурге, а также закончил запись всех симфоний Чайковского для Deutsche Grammophon. На очереди -- Самара, Тольятти и Казань: такие маршруты для отечественных коллективов теперь совсем не типичны. Для москвичей запланирован независимый от филармонии абонемент из 15 концертов в Большом зале и Зале Чайковского. Репертуар его более или менее знаком: Моцарт, Бетховен, Григ, Чайковский, Мусоргский, Рахманинов, Скрябин, Шостакович, Прокофьев. Есть и неожиданные повороты -- Скрипичный концерт Бетховена исполнит на кларнете Майкл Коллинз; 2-ю симфонию Малера даст Гилберт Каплан, известный в мире как дирижер одного-единственного произведения. Есть и привычные ходы -- свои "Викторианские сцены" представит Гордон Гетти, композитор, он же нефтяной американский спонсор оркестра. Солисты РНО проведут цикл вечеров в Третьяковской галерее: среди них два концерта отойдут 90-летию Шостаковича, два -- выставкам "Еврейский мир" и "Екатерина II в Москве". В течение сезона пройдут еще два европейских турне и две сессии записей для DG. Но Михаил Плетнев, половину своих концертов в мире дающий как пианист, сыграет в Москве и сольную программу; другой, внеплановый концерт он собирается посвятить памяти Льва Власенко.

Открывая свой абонемент в День города, Плетнев сначала короновал императора Александра III кантатой "Москва" Чайковского (с хором имени Свешникова, солистами Наталией Ерасовой и Николаем Решетняком), затем гнал французов восвояси увертюрой "1812 год" того же автора, а затем расправлялся со шведами кантатой Прокофьева "Александр Невский". Если отвлечься от символического смысла названных опусов, то нельзя не признать, что в своих достоинствах, обычно отмечаемых западными рецензентами -- теплый русский тон струнных плюс высокая точность игры всех групп, -- оркестр продвинулся еще дальше: действительно, контрабасов или виолончелей лучших, чем у Плетнева, стоит поискать, и к духовым претензий предъявить тоже невозможно. Правда, наши оркестры обычно играют гениально тогда, когда программа подается в БЗК после большого тура, а еще лучше -- после записи. И здесь плетневский коллектив не исключение; для специфической программы у оркестра хватило мастерства, чтобы выявить острую тембровую фактуру (особенно в Прокофьеве) и справиться со всей батальной полифонией, но простоты и ясности в светлых эпизодах не было, как и достойного ощущения побед в целом.

Но в праздничный, хоть и узкостоличный день отрешиться от символических мыслей не получалось. И тут если повод для исполнения инаугурационной кантаты выглядел всего лишь немного прокисшим, то оба победно-оборонительных сооружения смотрелись на фоне наших нынешних военных успехов несколько нелепо. Сейчас Россия, одержав очередную победу над коммунизмом, вошла в новую ползучую стадию духа, и, видимо, патриотизму требуются новые основания -- более связанные с терпеливым созиданием, нежели с гордостью за подвиги предков. Реальным приоритетом и масштабами своей деятельности оркестр Михаила Плетнева абсолютно отвечает текущим национальным надобностям, но ее содержанием -- не всегда. Харизма не заменяет человеческой теплоты, авторитет -- органики. И поэтому не мудрено, что самым впечатляющим моментом концерта осталась песнь девушки на ледовом поле; Архипова, ныне деятель культуры или функционер (как кому угодно), чье участие в программе выглядело вполне дежурным, не столько исполнила, сколько напомнила о чувстве, согласно которому "красота земная кончается", и о сохранившемся сквозь все времена религиозном понимании патриотизма. Но искусство Плетнева в корне противоположно этому пониманию: ему, привыкшему осуществлять себя в единоборстве с естеством традиционного самосознания, еще предстоит испытать свой взгляд на вещи на многих темах истории и культуры.