Тексты | Авторы | Издания | Спектакли | Ассоциация |

КоммерсантЪ / Суббота 01 апреля 1995

Анна Петрова, Анна Шилова

В своей первой опере Стравинский раздал всем музыкальным братьям по привету. Внимательный слушатель легко узнает фразы из Даргомыжского и Чайковского: например, "уж полночь близится, а соловья все нет". Заметит тени Мусоргского, Римского-Корсакова, Дебюсси, особенно явственные в первой картине: Стравинский начал писать оперу на андерсеновский сюжет еще в 1908 году, до "Жар-птицы", а закончил после "Весны священной" -- за это время его стиль претерпел основательную эволюцию. Премьера "Соловья" состоялась 26 мая 1914 г. в Гранд-Опера силами антрепризы Дягилева. Естественно, что этот интереснейший музыкально-сценический опус -- продукт петербургской культуры начала века и эстетики "Мира искусств" -- давно просился на сцену Мариинского театра.

Но, как говорит в "Соловье" Китайский император: "Птицу улетевшую считать изгнанной". На протяжении десятилетий в репертуаре петербургских театров опер Стравинского не было. Главная причина тут кроется, видимо, в отсутствии у нас традиций условного театра, а также в том, что любой из "короткометражных" опер (исключая "Похождения повесы"), недостаточно, чтобы заполнить театральный вечер.

Мариинский театр вышел из положения, поймав сразу двух зайцев, точнее, двух птиц. Три действия "Соловья" (а именно, второй редакции оперы, осуществленной Стравинским в 1962 году) стали тремя картинами одного отделения, а в пару к опере встал балет "Жар-птица" (в хореографии Фокина, два года назад восстановленной Андрисом Лиепой, в декорациях Бакста и Головина). "Жар-птица" -- почти сверстница "Соловья": она перелетела ему дорогу в 1909 году, и обе эти сказки прекрасно представляют русский период в творчестве композитора. Но если репринтный балет словно так и застыл музейным памятником экспортного стиля a la russe, то современная оперная постановка оказалась гораздо более увлекательной и динамичной.

Александр Петров, режиссер детского музыкального театра "Зазеркалье", известен как мастер волшебной сказки (в этом жанре им были решены и "Любовь к трем апельсинам" Прокофьева и недавняя премьера "Истории солдата" Стравинского), умеющий занимать внимание публики всех возрастов. Наделив героев (даже тех, чей голос по замыслу композитора должен был звучать за сценой или из оркестра) яркими сценическими характерами, он сделал из сказки застывших фарфоровых статуэток по-настоящему игровой спектакль. Невероятная изобретательность и находчивость Петрова заставила даже образы, лишь мыслимые композитором -- вроде "рыбок в водах озера" -- воплотиться в живых картинах. Важная роль в постановке отведена условному стилизованному жесту (консультант по пластике -- Марат Даукаев, сценическое движение -- Мария Большакова).

Присущая спектаклю декоративность нисколько не утяжеляет действие, так как последовательно выдержан стиль chinoiserie. Механистичный мир Китайского двора обыгран в "болванчикообразных" движениях придворных (правда, не вполне синхронизированных и отточенных артистами хора и миманса). Причудливая китайщина пестрых халатов, мужских кос, цветистых аксессуаров, ритуальных масок отмечена роскошью и непременной для императорской сцены тяжеловесностью. Именно костюмы были призваны создать красочный аккорд постановки: Фирер и Петров отказались от традиционных декораций, ограничившись шуршащими бамбуковыми занавесями. Сократив таким образом объем громадной сцены, постановщики устроили своеобразный театр в театре, чем только подчеркнули камерность оперы и условность происходящего.

Зато мир естественных чувств и свободы, пронизанный гибкой и как бы импровизационной пластикой, был органично воплощен в Соловье Ольги Кондиной. Ее пение действительно было способно растрогать Смерть и очаровать не только Императора -- хотя, вопреки мнению самого Соловья о том, что его пение лучшим образом звучит в лесных кущах, где он пребывает в первом действии, Ольга Кондина по-настоящему распелась ко второму, и Соловья приятнее было слушать в императорских покоях. В целом, свою сложную партию она провела так поэтично, бережно и разнообразно, что создалось впечатление, что присутствуешь на моноопере. Среди остальных героев интереснее других была Кухарочка Татьяны Новиковой. Не сложился образ Рыбака: его поэтичная и символическая фигура, объединяющая все три действия песней о Великом небесном духе, была дискредитирована примитивным исполнением Николая Гассиева.

Зрительный ряд постановки соперничал с музыкальным и, пожалуй, выигрывал. Дирижер спектакля Александр Титов, известный энтузиаст музыки ХХ века, представляет петербургской публике уже не первое произведение Стравинского, а любое из них требует высокого профессионализма и точности (любимое слово композитора). Воплощение партитуры "Соловья" пока оставляло желать большей слаженности и рафинированности -- но не стоит придавать решающего значения шероховатостям первых спектаклей. Постановка "Соловья" может восприниматься символически. Хронологически открывая галерею оперных образов композитора, она питает в нас надежды на встречу и с "Маврой", и с "Царем Эдипом", и с "Похождениями Повесы".