Тексты | Авторы | Издания | Спектакли | Ассоциация |

КоммерсантЪ / Вторник 12 марта 1996

По сравнению с декабрьским прокофьевским фортепианным конкурсом дирижерский представил мировую географию намного шире. Очевидно, участников привлекли славные традиции петербургской школы (старейшина которой Илья Мусин был ключевой фигурой престижного жюри) и новизна события (в России состязания по этой специальности редки). Все это способствовало повышению статуса мероприятия и позволило Ренате Роннефельд вынести решение о приеме Прокофьевского конкурса во Всемирную федерацию международных музыкальных конкурсов, президентом которой она является.

В отличие от первого конкурса 1993 года, предварительный тур для всех желающих отсутствовал. Отборочная комиссия после просмотра видеокассет допустила к I туру 33 из 82 подавших заявку. Во II тур прошла половина претендентов, в финал -- шестеро. Жюри конкурса неоднократно подчеркивало, что основным критерием оценки петербургского форума является индивидуальность дирижера. Примером служила победительница прошлого конкурса киевлянка Виктория Жадько, впоследствии сумевшая добиться успеха и на других состязаниях. На сей раз выдающихся открытий не произошло. Ни один из хорошо обученных участников не "оторвался" от конкурентов, не поразил жюри своеобразием и оригинальностью прочтения. Азмайпарашвили, окончившего в 1991 году петербургскую консерваторию (класс Юрия Темирканова), жюри выбрало за серьезность и вдумчивость трактовки, строго не судя за пластическое несовершенство. Опытные дирижеры, прекрасно работающие с оркестром, участники многих международных конкурсов Акочелла и Тераока продемонстрировали хорошую школу, хладнокровие в критических ситуациях. Надо сказать, что финалисты (за исключением Пономарчук), как и большинство участников конкурса, знакомы членам жюри. В разное время их пути пересекались: многие учились или стажировались у петербургских мэтров. Надежда петербургской публики Андрей Шевчук, руководитель Молодежного камерного оркестра имени Чайковского, роль маэстро отыграл блестяще, но вечерний концерт не смог затмить неудачной утренней репетиции, и жюри вручило ему лишь диплом.

Идеей конкурса Прокофьева, сформулированной некогда Сергеем Слонимским, было создание петербургской параллели московскому конкурсу Чайковского. Основу программы должна была составлять музыка ХХ века. Идея продемонстрировала свою утопичность в обеих сериях конкурса -- и фортепианной, и дирижерской. Программа пианистов свелась к исполнению полифонии Шостаковича и множества произведений Прокофьева, но в остальном дальше импрессионистов не пошла. У дирижеров ХХ век в лице Прокофьева появился лишь в III туре: сюжет конкурса и унификацию репертуара предопределили оркестры. Хотя список предложенных на выбор произведений был достаточно многообразен, конкурсанты разумно предпочли проверенные хиты -- Шестую Чайковского, "Симфонические танцы" Рахманинова, "Ночь на лысой горе" и "Картинки с выставки" Мусоргского. Акцент на русской классике выдал логику конкурсантов: делай то, что умеет оркестр. И это не удивительно. Оригиналы, избравшие для II тура "Озорные частушки" Щедрина, Десятую симфонию Шостаковича, "Вариации на тему Перселла" Бриттена, заранее были обречены на разучивание текста и поиск нужных партий.

Достойно удивления то, что и с филармоническим оркестром в III туре участники пошли по пути наименьшего сопротивления, выбрав Пятую симфонию и Третий концерт Прокофьева. За пределами программы остались большинство симфоний композитора, программная оркестровая музыка. Формируемое представление о Прокофьеве в этих рамках оказалось весьма узким, а выбор его имени -- формальным. Что же касается оркестров, то, как и полагается в испытаниях, участникам были предложены огонь, вода и медные трубы: на I и II турах им предстояло управляться с Государственным симфоническим оркестром Санкт-Петербурга (х/р Аниханов) и симфоническим оркестром Капеллы (г/д Чернушенко). Наградой прошедшим испытание был Академический симфонический оркестр филармонии (х/р Темирканов), об удовольствии и чести работать с которым говорили не только участники, но и члены жюри. Было заметно, как первые два оркестра день ото дня "росли", предлагая участникам различные задачи: тот, кто шел первым, учил текст, последний мог заниматься концепцией. Внеся таким образом свой вклад в творчество двух петербургских оркестров, проработав с ними детали, до которых, видимо, не доходят руки их постоянных руководителей, конкурсанты разъехались, оставив публике надежду, что в следующий раз столь полезную конкурсную школу пройдут и другие коллективы города. И что Прокофьевскому конкурсу предоставится возможность стать действительно Прокофьевским, а не конкурсом Пятой симфонии.