Тексты | Авторы | Издания | Спектакли | Ассоциация |

КоммерсантЪ / Четверг 15 февраля 1996

Мода в британской музыкальной жизни подобна непредсказуемой английской погоде: она меняется часто и, как правило, в худшую сторону. В 50-е годы в Англии было два музыкальных колосса: Бенджамин Бриттен и Майкл Типпетт. Музыка Бриттена отличалась большим совершенством стиля и законченностью форм; ему приписывали почти моцартовскую гениальность и считали первым великим английским композитором со времен Перселла, вдохнувшим жизнь в английскую оперу и возродившим сольную вокальную традицию эпохи Реставрации.

По сравнению с ним Типпетт казался одаренным, но не совсем компетентным музыкантом-любителем: в его музыке замечали технические оплошности, трудноисполнимые неуклюжие ритмы. В 70-е годы ситуация изменилась: в глазах композиторов молодого поколения Бриттен устарел, примкнул к истеблишменту, стал писать по официальным заказам (например, Военный реквием); многих коробила его дружба с членами королевской фамилии -- в английской интеллигентской и артистической среде принято аристократию презирать. Типпетта же, напротив, начали уважать за гуманность, либеральность взглядов, за то, что в своем творчестве он не гнушался современной тематики и был готов откликнуться на злободневные социальные проблемы, такие, как безработица, расизм, угроза ядерной войны, экология и права гомосексуалистов -- в то время как Бриттен удалился от мира в свой дом в Олдборо, английское подобие вагнеровского Байройта. Типпетта продолжали, правда, обвинять в недостатке мастерства, но его музыка, казалось, все-таки находилась в более прямой связи с окружающим миром: действовал принцип, что в конце концов лучше все же быть Мусоргским, чем Римским-Корсаковым.

В 90-е годы уверенность в этом поколебалась. После краткого периода забвения место Бриттена как центральной фигуры в английской музыке было восстановлено. Сегодня его творчество воспринимается нами в историческом контексте: оно отражает культуру другого поколения, воспитанного в атмосфере английских частных школ, мистерий в приходских церквях в сдержанно-натянутой Англии послевоенных лет. За блестящим мастерством Бриттена скрывается глубокий мрак, мир внутренних терзаний, которые, как стало известно уже после его смерти в 1976 году, были неотъемлемой частью его личности, находившейся, по словам Бернстайна, "в конфликте с окружающим миром".

Между тем переживший Бриттена Майкл Типпет в возрасте 91 года продолжает занимать важное место на британской музыкальной арене. Если судить по нарушенной им самим "декларации последнего произведения", нужно заключить, что он не произнес еще последнего слова в английской музыке. Типпетт -- редкий пример композитора, чей поздний период охватывает четверть века. Среди работ этого периода -- две оперы, две симфонии, два струнных квартета и две фортепианные сонаты, крупное хоровое сочинение и много другого. Отношение критиков к позднему Типпетту неоднозначно. Хотя в его музыке, несомненно, много замечательных звуковых находок, яркого и индивидуального, иногда бывает трудно не заметить и элемента самолюбования, а порой и отсутствия вкуса, -- как, например, в хоре из светской оратории "Маска Времени", где должны издаваться звуки, изображающие первобытное мироздание и обычно повергающие самих певцов в истерический хохот.

Новая постановка написанной больше 40 лет назад оперы "A Midsummer Marriage" позволяет приобщиться к звуковому миру одной из самых замечательных партитур Типпетта, наполненной богатыми оркестровыми красками и парящими вокальными линиями. Опера написана композитором на его собственное либретто, напоминающее "Волшебную флейту" (только без комических элементов сюжета), с типичными для Типпетта шекспировскими образами оглашаемого звуками охотничьего рога зачарованного леса в средневековой Англии, в котором происходят запутанные любовные приключения. Без сомнения, "Брак в летний день" Майкла Типпетта наряду со "Сном в летнюю ночь" Бриттена относится к самым значительным произведениям английской музыки XX века и позволяет нам простить позднему Типпетту почти все что угодно.