 Музыкальная критикаПоезд, которого ждали целый векКинематографический год закончился премьерой киноальманаха "Прибытие поезда", посвященного 100-летию кино. О планах его создания было объявлено еще в январе 1994-го, на ялтинском "Кинофоруме": тогда молодые режиссеры, победившие в номинации "Кино. XXI век", получили возможность поставить по одной новелле для коллективного кинопроизведения. Жизнь скорректировала список избранников будущего, и в результате постановщиками новелл стали Александр Хван, Дмитрий Месхиев, Алексей Балабанов и Владимир Хотиненко. Продюсеры проекта Юрий Мороз и Вячеслав Шмыров ограничили их фантазию единственным условием -- так или иначе обыграть нетленные сюжеты братьев Люмьер.КоммерсантЪ / Среда 27 декабря 1995 Продюсерский замысел был хорош уже тем, что выдавал режиссерам индульгенцию на всем уже надоевшее использование цитат и зацикленность кино на кино. Создатели двух из четырех новелл -- Месхиев и Балабанов -- обратили это себе во благо.
В "Экзерсисе #5" Месхиева поезд заменяет операторская тележка; он снял фильм про простой на съемках фильма, перемешав актеров с типажами из съемочной группы и вместив его всего в три плана (из которых два -- супердлинные, но не как у Янчо и не как у Сокурова), с тщательно организованной небрежностью и вдруг прорывающимся сквозь изощренную канву деталей вайдовским сюжетом о смерти актера и о рутинном результате общего труда. И все же фильм, счастливым соавтором которого стал сценарист Аркадий Тигай (в прошлом -- второй режиссер), заканчивается на шутливой ноте -- кормлением столетнего люмьеровского ребенка.
Алексей Балабанов в новелле "Трофим" успешно стилизовал Протазанова, а его актер Сергей Маковецкий -- Федора Никитина в "Обломке империи" Эрмлера. Фильм выигрывает благодаря изящному сценарию (Балабанов и Сергей Сельянов) и проблескам кинематографичности. В финале некий режиссер-маразматик (эту роль сыграл весьма панибратски употребленный Алексей Герман) цензурирует на монтажном столе историю кино (и прежде всего -- братьев Люмьер) и просто историю, вырезая из нее драгоценную судьбу отдельного человека.
Работы двух других режиссеров альманах не украсили. Хотиненко поставил фильм, хоть и снятый Рербергом, но довольно гнилой, открыточно постсоветский (с разрухой и кавказцами) и явно ориентированный на глупую Европу -- что не могли скрыть его ремесленная сноровка, умение работать с актерами и заимствованное у Абдрашитова ощущение метафизичности пейзажа. Пьяный "новый русский" (Владимир Ильин) с факсом и охраной бесконечно кружит в личном поезде по кольцевой железной дороге и страдает по России. Рок-певец Игорь Сукачев и фольк-певица Евгения Смольянинова ошиваются по московским вокзалам, тщетно пытаясь походить на парочку из "Дороги" Феллини. Капустная претензия на римейк значила здесь больше, чем притянутые за уши многочисленные люмьеровские кадры. По мнению многих, "Дорога" Хотиненко оказалась даже хуже, чем профессионально крайне слабая новелла Александра Хвана "Свадебный марш", единственным и, возможно, случайным достоинством которой оказалось использование музыки Пауля Хиндемита -- композитора, родившегося, как и кино, сто лет назад.
Восемь классических фильмов-кадров братьев Люмьер, показанные перед альманахом, должны были задать событию точку отсчета. В нарушение шоу-традиций юбилейных праздников, кинокритик-продюсер Вячеслав Шмыров выбрал для их музыкального сопровождения пьесу элитарного композитора Леонида Десятникова, которую сам автор сыграл в фортепианном дуэте с Алексеем Гориболем, ухитрившись закончить исполнение одновременно с кинопроектором. Пьеса, наполненная реминисценциями из прошлого, назвалась "В сторону Лебедя". В сторону чего двинется кинематограф, переваливший за свои сто лет, на премьере нового альманаха мы пока не узнали.
|