Тексты | Авторы | Издания | Спектакли | Ассоциация |

КоммерсантЪ / Вторник 07 марта 1995

Творчество Сильвестрова и Пярта отражает те тенденции в музыке второй половины нашего века, которые принято связывать с более поздним этапом развития общемировых музыкальных концепций, нежели творчество Губайдулиной. Когда-то очень давно (а именно в начале 70-х годов) крутой и почти отчаянный поворот от авангардного языка к языку традиции, практически одновременно совершенный несколькими композиторами, воспринимался как шок. Сейчас это ощущение ушло. Важнее стало то, что новаторов 60-х и антиноваторов 70-х связывало и связывает до сих пор, -- общее понимание идеи искусства как духовного акта, в котором композитору отведена роль посредника между реальным звуковым миром и недостижимой универсальной истиной мироздания. Поэтому передислокация имени Губайдулиной из традиционной тройки, объединявшей ее с Денисовым и Шнитке, в новую тройку -- "Губайдулина -- Сильвестров -- Пярт" -- сегодня кажется вполне закономерной, и в этом смысле можно оценить деятельность организаторов фестиваля как веское культурное высказывание.

Оно совершено вполне в русле подобных -- часто более смелых -- перегруппировок, которыми отмечена практика нынешней музыкальной жизни, все более освобождающаяся от историзма и преклонения перед персональностью: таким высказыванием стала в свое время политика фирмы грамзаписи ECM, объединившей под своей маркой современный джаз, постиндустриальный минимализм и строгий литургический стиль Арво Пярта -- или квартета Kronos, совмещающего в своем репертуаре африканский фольклор и Софию Губайдулину.

К музыке Губайдулиной и Пярта мы еще вернемся в нашей заключительной публикации: она будет звучать до последнего дня фестиваля. А вот Валентина Сильвестрова мы больше не услышим: он был представлен всего лишь двумя сочинениями. Возможно, это не совсем справедливо, а возможно -- и к лучшему. Регулярно посвящая наши материалы современной музыке, мы уже не раз отмечали, что накопление монографического стиля не идет на пользу ни одному автору.

Сильвестров -- не исключение, хотя его музыка воспринимается слушателями горячо, пусть и не без смятения. Признание того обстоятельства, что Сильвестров, вероятно, глубже многих забирается в бездны человеческой природы (не отметая ее темные и болезненные стороны), оказывается важнее, чем размышления о правомочности его метода и стиля.

В основе "Посвящения" -- симфонии для скрипки и оркестра (1991) -- лежит модель позднеромантического адажио (знакомая еще по Пятой симфонии, написанной более десяти лет назад). У Сильвестрова оно приобретает характер сорокаминутной коды или постлюдии: завершающий, прощальный раздел классической формы превращен в самостоятельный жанр, идеально соответствующий эпохе "конца музыки", как понимает автор суть нашего времени. Бесформенные громады, в которых узнаются черты великих немецких адажио, проплывают через сильвестровскую партитуру как через туман, унося на своих бортах осадки индивидуального комментария. В людях его музыка отзывается по-разному -- растерянностью и восторгом (чаще всего -- немым), не исключающими, впрочем, едких и не лишенных известной точности определений вроде "Малер киевского розлива".

Та же нерадостная нирвана, авитаминозная релаксация овладевает слушателем сонаты для скрипки и фортепиано, носящей показательное название "Post scriptum". Оба названных произведения исполнил Гидон Кремер -- они стали лишь частью трехдневного служения, которое выдающийся скрипач посвятил своим давним друзьям-композиторам.

С другой стороны, большинство их произведений было посвящено Кремеру. Благодаря этому факту и давней школьной дружбе в программе фестиваля оказался "Persuation" -- концерт для скрипки, фортепиано и камерного оркестра рижского композитора Георга Пелециса. Сочинения этого мастера, по другой профессии музыковеда-медиевиста, незаслуженно редко попадают в программы московских фестивалей -- исключением является разве что "Альтернатива". Разница между ним и Сильвестровым велика -- опус рижанина звучал гораздо более игриво, энергично, цитатно: рефлексии по поводу конца музыки давно перестали быть для Пелециса драмой существования.

Исполнительский уровень фестиваля производит самое радостное впечатление (что трудно сказать о самих композициях, даже самых художественно убедительных). Некоторых исполнителей нам еще представится случай упомянуть. Сейчас отметим пианиста Вадима Сахарова, ныне живущего в Париже, добротный Кемеровский камерный и отменный Уральский филармонический оркестры, c которым выступили опытные дирижеры Юрий Николаевский и Роман Кофман.

В числе исполнителей можно назвать и Софию Губайдулину, управлявшую многоканальной фонограммой в произведении Луиджи Ноно: снова благодаря Гидону Кремеру нам предоставилась редчайшая возможность услышать музыку покойного итальянского авангардиста в Москве -- вольном городе, стоящем на пороге пересоздания всей иерархии признанных классиков.

Второй фестиваль современной музыки проводит (как и первый, проходивший осенью 1993 года в Санкт-Петербурге, Екатеринбурге и Казани) российская национальная федерация международных фестивалей "Росинтерфест" и продюсерская фирма Вадима Дубровицкого. В проведении фестиваля участвуют Министерство культуры РФ, Союз композиторов России, правительство Москвы, Комитет по культуре Москвы, поддержку оказывают Министерство иностранных дел и Министерство культуры Эстонии, посольство Эстонии в Москве, Свердловский и Кемеровский областные комитеты по культуре, Московская консерватория, Британский совет в Москве, авиакомпании British Airways и Lufthansa.

Современные русские композиторы: София Губайдулина, Георгий Пелецис, Арво Пярт, Валентин Сильвестров