Тексты | Авторы | Издания | Спектакли | Ассоциация |

КоммерсантЪ / Вторник 27 мая 1997

Фестиваль включал в себя 18 концертов, не считая двух программ (о них мы писали особо) Кронос-квартета, в организации которых фестиваль принял посильное участие и вокруг которых символически разместил свое расписание. Предприятие безденежное и государственно несолидное, "Альтернатива" не могла быть работодателем и заказчиком. Предприятие стихийное, она и не пробовала сделать из современной российской музыки нечто такое, чем та сама по себе не является. Помощи института "Открытое общество" и Союза композиторов Москвы, а главное, честолюбия и энтузиазма участников хватило на то, чтобы дать возможность Дмитрию Ухову скоординировать и сконцентрировать все то, что привыкло проявлять себя на протяжении сезона. Поэтому главным итогом юбилейного фестиваля стала не целостная картина, а то, как заявили себя в эти майские дни его ключевые участники -- испытанные и относительно свежие, известные и к известности идущие.

Алексей Любимов. Возвращение блудного отца -- главная заслуга фестиваля. Теперь понятно, что основатель и прежний руководитель "Альтернативы" имеет серьезные планы насчет отечественной сцены и будет осуществлять их не в одиночку. Сопряжение Кейджа и Уствольской -- пример другим и гарантия того, что "Альтернатива" сохранит просветительский дух, а опасность вырождения в фестиваль вкусов миновала.

Владимир Мартынов. Вместо очередного блокбастера -- цепочка маленьких штучек под концептуальной шапкой "Предметы и фигуры" (по мысли автора, ставшие всего лишь подмостками для мистерии пространства и времени). Шубертовский "Народный танец" (в исполнении Любимова) -- пример того, как действует математическая система, если загнать в нее параметр стиля; сделано на совесть. И другие опусы, созданные будто "для количества": чем больше написано похожих произведений, чем больше выстроено из них программ (где год создания вносит самую нежелательную детерминацию в искомое отсутствие Истории), тем как будто дальше композитор от презренного современного "сочинительства".

Ансамбль Дмитрия Покровского. Эскиз-фрагмент "Русско-немецкого реквиема" Мартынова/Пригова -- один случай; в других каждый автор применяет на свой лад осиротевший и распадающийся ансамбль. Трое участников уже выступали отдельно. Остальные, волею женщин-композиторов, пытались изображать академический хор. Зачем?

Владимир Николаев. Оказался единственным композитором, кто дал ситуации с ансамблем Покровского художественное выражение. Ансамбль то поет "У ла ри у ди ла", то слышит самого себя на пленке -- отчужденного, словно в представлении других; дело спасает возвращение к стилистике народного пения. Впрочем, это только моя интерпретация -- сам Николаев с ней лишь добродушно согласился. Возможность версий и теорий -- отличный признак многомерности и пластичности партитуры. Почти как в классике.

Виктор Екимовский. А вот композитора, который искоренил всякие заигрывания с ментальностью, потребовал от слушателей умения думать и обрел в этом поэтическую романтику, стоит поискать. О концерте Екимовского см. отдельную статью Юлии Бедеровой (Ъ от 15 мая), названную "Композитор хочет абсолюта". От себя резюмирую ее содержание: "А слушателей поит московской особой".

Антон Батагов. Электронная "опера" "Диалог", некогда придуманная для рекламы одной из банковских услуг, с концертной сцены прозвучала как чистое искусство -- хорошо придуманное, попсовое, красиво сделанное. Можно надеяться, Батагов -- еще одно возвращение. Дело за новыми партитурами.

Назар Кожухарь. Лидер Ансамбля старинной музыки Московской консерватории -- молодой скрипач-солист, равно знающий и барочное дело, и хэппенинг. Альтернативщик среди истеблишмента, улыбчивая номенклатура среди альтернативщиков. Бесценный кадр для музыки и тонкой фестивальной политики.

Алексей Айги и ансамбль "4:33". Безумно симпатичные на сцене, они могут быть раскритикованы за недостатки исполнения и вечно неотстроенный звук. Но такого, как "4:33", не делает больше никто: тут -- эфемерно тихий Мортон Фелдман, рядом -- нечто транс-минорное собственного изготовления с бас-гитарой, а за дверями -- красноармейский марш другого Фельдмана, Зиновия (легенда про братьев Фельдманов прилагается). И все же это скорее обслуживание стиля и имиджа. Радикалы предыдущего поколения (Мартынов, Лев Рубинштейн) к молодому Айги и команде благоволят -- очевидно, они не боятся быть сброшенными с парохода современности.

Павел Карманов. Чтобы не приводить оригинальных английских названий композиций с их долгообъяснимыми аллюзиями, скажу, что "Струйку струйке рознь", в интересах собственного же композиторского имени, исполнять было категорически нельзя, зато "СтРЕкочущий сквоРЕчник", Selbstgeburtstagsgeschenk и "Гори, консерватория!" стали едва ли не самыми приятными событиями фестиваля -- во всяком случае его удачным финалом. Взяв старт от дежурного минимализма, молодой композитор добавил к нему столько живого чувства, фантазии и зеленых футболок, что Владимир Мартынов сказал: "Наступает на пятки". Дорогого стоит.

Наталия Гутман. Главная неожиданность и высшее художественное достижение. Мало отваги, с которой прославленная виолончелистка вышла играть перед аудиторией из 40 человек (кстати, в тот день, когда Ростропович праздновал юбилей в Большом зале). В дух и манеру Большого дуэта Уствольской (в ансамбле с Любимовым) Гутман попала со стопроцентной точностью, не соскользнув ни к Шостаковичу, ни к Шнитке. "Альтернатива" открыла возможность большой сцене.

И, наконец, в числе иностранных гостей -- Дрор Файлер, бывший израильский десантник, а теперь шведский саксофонист, фри-импровизатор и композитор-электронщик, альтернатива из альтернатив: бритый, с серьгой в ухе, производит впечатление социально опасного типа. Россию он любит, в России творил Эйзенштейн. Файлер с командой садятся лицом к экрану и с необузданной энергией аккомпанируют фильму "Стачка" -- великолепному, грубому, чудовищному, в котором Эйзенштейн и Тиссе еще только подступаются к броненосной миске классического стиля. Современным леворадикалам такой фильм дорог: они могут выразить свой гнев и тоску (по тем временам, когда радикальное искусство и политическая диктатура были мейнстримом). Дорог и потому, что сейчас для фри-радикальных тенденций единственная возможность уцелеть -- это не превращаться в классику, сломя голову бежать от лексики, системы, определимости критериев.

Однако ползучая российская действительность оказалась сильнее любой радикальной идеи. Спутали части фильма, все остановилось и прекратилось. В телепередаче "Культпросвет" Дрор Файлер сказал слова (если только их сказал он, а не автор программы Елена Курляндцева), которыми хотелось бы закончить обзор фестиваля "Альтернатива": "Конечно, художник должен быть радикалом. Но вам в России для начала нужно научиться быть просто нормальными".

Современные русские композиторы: Алексей Айги, Антон Батагов, Виктор Екимовский, Павел Карманов, Владимир Мартынов, Владимир Николаев, Галина Уствольская