Тексты | Авторы | Издания | Спектакли | Ассоциация |

КоммерсантЪ / Суббота 24 мая 1997

О том, что с возрастом Ростропович стал походить лицом на его бывшего соседа по даче Сахарова, уже говорилось и в печати, и было доказано работой скульпторов, немало потрудившихся в последнее время над созданием мемориальных досок, медалей и тому подобных примет юбилейного года. Но слушатели, заполнившие Большой зал 21 мая, вряд ли могли спутать фотографию на сцене, около которой читала пессимистическую речь Елена Боннэр, с оставшимся после 20-го числа изображением в фойе, мимо которого накануне вечером проходили первые люди государства, чинно шествовали спонсоры и бодро вышагивали фанфаристы московского военно-музыкального училища. В современную российскую культуру и политику Ростропович, в отличие от своего дачного соседа, входит удачливым, лишенным максимализма, подходящим сегодняшнему дню, обаятельным героем со звонким именем, которое хорошо служит названием и подарочной увертюре, и подарочной премии.

Музыка, как и следовало ожидать, была не главным содержанием трехдневного московского визита музыканта. Но к чести организаторов торжеств стоит сказать, что награды президента и общественности, бесконечные капустные розыгрыши, поздравления в КДС, БЗК и ХХС не нарушили гармонии между официозом и душевным праздником в кругу друзей, как и не лишили слушателей редких минут музыкальных откровений. Одним из главных откровений была игра самого Ростроповича -- правда, на кинопленке тридцатилетней давности. Ее показ в Большом зале консерватории оказался возможен благодаря масштабному мышлению режиссера концерта Николая Лактионова и огромному, как на рок-концертах, монитору фирмы Panasonic.

Герой советского фильма о лауреате Сталинской и Ленинской премий Мстиславе Ростроповиче играл с экрана своему 70-летнему двойнику коронный номер -- Второй концерт Шостаковича. Играл, надо сказать, так, что дыхание захватывало не только у раскупившей дорогие билеты публики, но, вероятно, и у самого Шостаковича, внимательно следящего по ходу фильма за игрой талантливого молодого друга.

Фильм удачно отвлекал публику от сцены, которую в это время очищали после побывавших на ней нескольких десятков виолончелистов, трогательно и отрепетированно слившихся в "Гимне" композитора Карла Давыдова. Современная отечественная виолончельная школа безусловно порадовала ее знаменитого представителя своим количеством, но художественными достижениями, вероятно, должна была намекать маэстро Ростроповичу на то, что он и поныне остается самым главным и непревзойденным виолончелистом нашей страны. Владимир Тонха вел лишь одну из многочисленных партий давыдовского сочинения, Наталья Гутман в это же самое время и неподалеку играла для 40 посетителей фестиваля "Альтернатива". А роль виолончельного премьера была отдана Кириллу Родину, который в виртуозном финале прокофьевской Симфонии-концерта совсем неуютно чувствовал себя перед первым исполнителем и соавтором этого сочинения Мстиславом Ростроповичем.

Зато с остальными струнными инструментами все было в порядке. Чарующе бархатный альт Юрия Башмета звучал в Andante cantabile Чайковского под аккомпанемент ансамбля "Солисты Москвы". Не менее нежен был бородинский квартет, исполняя Ноктюрн одноименного композитора. Трепетности первого отделения уже ближе к двенадцати часам ночи драматический Виктор Третьяков отвечал отлично сыгранными последними двумя частями Скрипичного концерта Чайковского. Пресыщенной московской публике с большим успехом был представлен национальный азербайджанский струнный щипковый инструмент тар и мастерски владеющие им отец и сын Кулиевы, полюбившиеся маэстро Ростроповичу во время его недавней поездки в Баку.

А крупную форму торжественного концерта выстраивали хор Виктора Попова, не успевший как следует развернуться в исполнении "Многая лета", и Российский национальный оркестр (дирижировал Павел Сорокин), успешно отыгравший и отаккомпанировавший все второе отделение. Под рубрикой "личные друзья Ростроповича" проходили Аркадий Арканов и Геннадий Хазанов со своим (вполне заслуживающим внимания) юмором, колокольный апофеоз Родиона Щедрина и элегантные реверансы Майи Плисецкой, серьезно отнесшиеся к выступлению Маквала Касрашвили (Ария Леоноры из "Силы судьбы" Верди) и Зураб Соткилава (Ария Каварадосси из "Тоски" Пуччини). Непонятно было только, какое отношение к происходящему имели пианист Николай Петров и дирижер Миша Рахлевский с оркестром Kremlin, которые на всем протяжении первой части ре-минорного концерта Баха так и не удосужились прислушаться друг к другу, а также к музыке мучимого ими шедевра.

На сахаровском вечере, где на следующий день вновь собралась звездная компания отечественной исполнительской школы, для того чтобы поиграть Шуберта, музыки, напротив, было гораздо больше, чем политики. Утомленные лица музыкантов, однако, не выражали по этому поводу особой радости и наталкивали на размышления о престижном ночном клубе "Монолит", накануне ночью взявшем на себя заботу об общении юбиляра с его многочисленными личными друзьями.

Наиболее удачным и ровным оказался заключительный номер вечера: вместо заявленной сонаты "Арпеджионе" (для альта и ансамбля) "Солисты Москвы" сыграли Пятую симфонию Шуберта, где Башмет выступил лишь в роли дирижера. Добавленные к постоянному ансамблю духовики корректно вписывались в мягкий, слитный и прозрачный струнный состав, не забывавший благодаря дирижерской палочке и о страстных эпизодах в творении великого романтика.

Квартет имени Бородина, на теле которого, похоже, практически зарубцевались раны, являл прежнее равнодушное совершенство в обновленном составе. В ми-бемоль-мажорном квартете бородинцы меньше всего думали о шубертовском романтизме, зато больше -- о хорошем звуке и стройном ансамбле, из которого нет-нет да выпадала чуть резковатая первая скрипка Рубена Агароняна.

В первом номере концерта -- знаменитом Forellen-квинтете -- проблем с ансамблем было гораздо больше. Исполнявшая ответственную фортепианную партию Людмила Берлинская не претендовала на роль лидера, а могла служить только метрономом, исправно следя, чтобы стоящие гораздо выше ее по музыкантскому уровню Валентин Берлинский, Виктор Третьяков и Юрий Башмет играли ровно и все вместе. Пятым был контрабасист Григорий Ковалевский, чье соло в первой части могло бы быть повыразительнее. Увлеченности, впрочем, не хватало всем. Не хватало, кроме того, пластичности, воздуха, ощущения формы (слушатели захотели хлопать ровно посередине финала), звуков драматической скрипки Третьякова и чарующего альта Башмета, которые и тот и другой растеряли всего за одни сутки.

Что же касается количественных показателей, то Юрий Башмет со свои ансамблем вышел по результатам этого трехдневного марафона дней рождений явным победителем. Приняв участие во всех трех концертах, он связал воедино различные версии современной официальной культуры. Правительственный концерт бесконфликтно соседствовал с воспоминаниями юбиляра о друге-правозащитнике, фильм советских времен не противоречил восстановлению разрушенного большевиками храма, идею русской духовности с одинаковым достоинством несли великосветские слушатели концерта в ХХС и продавцы, торговавшие сочинениями Сахарова в консерваторском фойе.