Тексты | Авторы | Издания | Спектакли | Ассоциация |

Известия / Вторник 27 апреля 1999

Урок новой хореографии начался для труппы Большого не с азов, а с самых вершин. Не с концертного, скажем, Па-де-де Чайковского (которое в Москве, кстати, свободно исполняет Наталья Ледовская из Музыкального театра им. Станиславского и Немировича-Данченко), а с "Симфонии до мажор" на музыку Бизе (1947) и "Агона" Стравинского (1957) -- то есть сразу с кристально-классической формы и неоклассической головоломки. Правда, минимальный опыт есть: вечер открывает уже идущий с прошлого сезона последний (1983) балет Баланчина "Моцартиана" (музыка Чайковского), перенесенный в Большой по инициативе Нины Ананиашвили знаменитой Сьюзен Фаррелл, в прошлом балериной "Нью-Йорк сити балле". Точно так же сейчас Фаррелл перенесла в Москву "Агон", в то время как "Симфония до мажор" досталась Большому отчасти из вторых рук: балет, права на который держит Джон Тарас, готовила репетитор Мариинского театра Татьяна Терехова.

Несмотря на то что школа Баланчина в своих истоках восходит к русской балетной школе, проблема освоения стиля Баланчина оказалась для наших танцовщиков не столько технической, сколько психологической. Пустая сцена, рабочая униформа; лишь сам танец эмоционально и интеллектуально действен у Баланчина -- игривый, акробатичный, раскрепощенный. В лучшей степени задачки были решены в "Агоне": сложнейший текст балета грамотно прочитан, бессюжетные хореографические лабиринты, казалось бы, преодолены. Урок выучен -- но состязания ("агон") между двенадцатью танцовщиками в купальниках и трико не вышло. Лучше всех "озвучили" механические движения и "оттанцевали" музыкальные импульсы молодые Нина Капцова, Анастасия Яценко и Ян Годовский в первом трио. Бессюжетная хореография оказалась близка Елене Андриенко, рассекающей двух мужчин во втором трио. В центральном дуэте-соперничестве (и в той же мере дуэте-магните) Инны Петровой с Дмитрием Белоголовцевым не хватило драматического напряжения и абсолютной завороженности друг другом. Танцовщики пока немного скованны, им недостает непринужденного виртуозного блеска.

Урок "Симфонии до мажор" свидетельствовал о том, что, видимо, по инерции в Большом пытаются "изображать" и "переживать" даже самоценность абстрактной хореографической мысли. Так выглядела Надежда Грачева в первой части (вспоминалось "совершеннолетие Авроры" из первого акта "Спящей красавицы"). В первой двойке выделялись Ирина Зиброва и Ирина Семиреченская. Во второй, медленной, части Нина Ананиашвили как-то уж традиционно держала пор де бра (надо сказать, что и "Моцартиана" ранее таинственным образом у нее получалась тоньше и вдохновенней). В "Симфонии" партнером Ананиашвили был Андрей Уваров, да и весь мужской состав в балете сильный: и Константин Иванов, и Николай Цискаридзе, и Дмитрий Белоголовцев. Среди их партнерш блеснула Мария Александрова, танцующая в театре второй сезон. Благодаря ей кульминацией в Большом стало летучее скерцо, тогда как в Мариинском кульминация, конечно, в адажио у Ульяны Лопаткиной.

Если в Мариинке та же хореография образует балет четырех прим, то в Москве это ода женскому кордебалету и общему ансамблевому танцу, который, кстати, больше соответствует варианту "Нью-Йорк сити балле". Здесь кроется принципиальное художественное отличие от Мариинского театра, где идет "Хрустальный дворец" (парижское название того же балета и вариант Парижской оперы с системой звезд). В отличие от "Дворца" в Мариинке, "Симфония" в Большом обходится без цветных костюмов: мужчины в черном, у балерин белые пачки. Эта унификация идет на пользу Большому, где нет столь индивидуальных балерин; зато есть и ощущение, что все идет монолитно, как единое целое. Балет Мариинки способен внушить ликование, в Большом сильнее созерцательное начало. Основной вопрос аутентичности авторской версии снимается сам собой. В Петербурге и в Москве -- два разных произведения Баланчина.

Но как бы то ни было, полностью овладеть баланчинскими текстами труппа сможет лишь тогда, когда они утвердятся в репертуаре. Между тем до конца сезона балетов Баланчина в плане Большого нет. Хочется надеяться, что к следующему сезону "Симфония до мажор" не рассыплется как хрустальный дворец.

ПОДПИСЬ:

"Симфония до мажор" Джорджа Баланчина в Большом театре: гармония целого важнее, чем персональные достижения