Тексты | Авторы | Издания | Спектакли | Ассоциация |

Известия / Суббота 29 мая 1999

Щедротами фонда и издательства М.П. Беляева (Франкфурт), более ста лет поддерживающего русских композиторов -- вначале на родине, потом в эмиграции, -- в Москве прошел фестиваль "Музыкальная культура русского зарубежья". Беляевских сумм, правда, хватило не на все, пришлось подключаться и отечественным спонсорам.

Главным героем фестиваля стал Александр Черепнин, родившийся месяцем позже Владимира Набокова, в мае 1899-го, и по мистическому совпадению скончавшийся тоже в один с ним год, 1977-й. Александр Черепнин, талантливый и плодовитый композитор если не первого, то и далеко не последнего ранга, у нас почти не известен. Чуть лучше знают его отца Николая Черепнина, участника дягилевских "Русских сезонов", создателя утонченных мирискуснических балетов, учителя Сергея Прокофьева и многих других русских композиторов и дирижеров. Между тем композиторская династия Черепниных насчитывает еще два поколения: сына Александра Николаевича, безвременно скончавшегося в минувшем году Ивана и внука Стефана. Все они были представлены на фестивале, внушительно демонстрируя жизнестойкость черепнинского композиторского гена. Чуть-чуть не успела к юбилею Александра Черепнина первая монография о нем, подготовленная одним из кураторов фестиваля Людмилой Корабельниковой.

Александр Черепнин был настоящим гражданином мира. За свою жизнь он успел пожить в Петербурге, Тифлисе, Париже, в Китае и Японии, в США и вновь в Париже. Женился на китаянке, врастал в культуру экзотических стран, давал концерты по всему миру -- и оставался русским петербуржцем, воспитанным в чутком интересе к чужому, но сохранявшим при этом тесную духовную связь с родной почвой, покинутой еще в юношеском возрасте. Хороша была прозвучавшая на фестивале его "Грузинская рапсодия" с ее зажигательными кавказскими ритмами -- то самое, что мы называем "русской музыкой о Востоке". Поразительно, но даже у его сына Ивана, наполовину китайца, авангардиста-электронщика из Гарварда, никогда не видевшего родины отца и деда, вдруг послышалась русская нота -- в оркестровой пьесе под названием "Новый консонант". Было в этих эмигрантах первой волны что-то особенное, почти биологическое, что не давало раствориться и исчезнуть, не оставив следов.

Новые времена -- новые песни. Три из шести фестивальных концертов были отданы композиторам, покинувшим Россию сравнительно недавно: Виктор Суслин (1942) уехал в 1981, Николай Корндорф (1947) через десять лет, Вячеслав Шуть позже всех, в 1993 году. За прошедшее с тех пор время проблема "наших за границей" утратила остроту любого рода, и контакты с прежними соотечественниками ничем не осложнены. Можно смотреть, слушать и сравнивать.

Три наших гостя, к моменту отъезда уже зрелые люди, не обладали громкими именами, которые могли бы облегчить им жизнь за рубежом -- как, например, Софье Губайдуллиной или Альфреду Шнитке. Однако менять профессию никому из них не пришлось. Корндорфу даже удается вести в Канаде жизнь свободного художника, что на Западе редкость, Суслин, живущий в Германии, преподает и редактирует, Шуть в Англии тоже связан издательским контрактом. Все трое весьма активно сочиняют, и продукция, в общем, не залеживается, ибо новая музыка на Западе имеет много возможностей, пусть иногда и скромных, для существования и распространения -- в первую очередь это фестивали.

Именно как европейская фестивальная продукция смотрелись многие опусы Шутя и Суслина, звучавшие в московских концертах. Профессионально сработанные, авангардно-академические, снабженные подробными технологическими комментариями, эти пьесы хорошо иллюстрируют, так сказать, мейнстрим современной европейской музыки. Иное дело -- Корндорф, матерый русский минималист, с его медитативными композициями длиною в час двадцать и названиями вроде "Приветствуем вас!" или "Пошли вон!!!". Впрочем, и Корндорф исполняется на фестивалях. Последняя пьеса написана им по немецкому заказу -- названия там не испугались.