Тексты | Авторы | Издания | Спектакли | Ассоциация |

Известия / Среда 29 марта 2000

Оглашение вердикта жюри по опере сообщило "Золотой маске" оскаровский эффект: в четырех номинациях победил спектакль Мариинского театра "Семен Котко" (в Москве не показанный) -- как лучший спектакль и как выразитель лучших работ режиссера (Юрий Александров), художника (Семен Пастух), дирижера (Валерий Гергиев). Безусловной можно считать лишь последнюю премию: "Семен Котко" как театральный продукт вызывает большие сомнения, и мнения критиков по его адресу решительно делятся. В жюри, так получилось, подобрались почти сплошь горячие приверженцы этой работы, исключительно добросовестно сделанной, но отдающей модой начала перестройки, когда казалось, что самое современное -- это показать мир как груду железных космических обломков, а допустить на сцену прямой красногвардейский пафос оперы советского композитора Прокофьева казалось гражданским преступлением. Стыдливо переделанный под либеральный вкус Прокофьев вылился в мертворожденный спектакль, которого теперь жюри уравняло в правах с прошлогодним шедевром того же Юрия Александрова -- современной камерной оперой "Корнет Кристоф Рильке", получившей тогда главный приз фестиваля совершенно заслуженно.

У жюри в этом году тоже был шанс поддержать современное искусство: если бы одну из главных премий получил новосибирский "Молодой Давид", это стало бы для провинции несомненным стимулом искать новые партитуры и привлекать молодых режиссеров, оперирующих актуальным театральным языком, -- но из всех создателей "Давида" был награжден только исполнитель роли Саула Виталий Гильманов. С другой стороны, упрекать жюри в косности не хочется -- опера Владимира Кобекина прошла в Москве немного рыхло, и недостатки постановки, сценографии, либретто и даже самой музыки стали очевиднее. Тем не менее лучшего оперного спектакля на фестивале не было.

В этом году музыкальная афиша "Маски" была щедро начинена оперными спектаклями из провинции. Приехав в Москву, они попали под жестокий и во многом справедливый суд критики и снобов. Для провинциальных театров это положительный и конструктивный опыт. Поэтому, на мой взгляд, привозить спектакли из регионов, безусловно, надо -- именно фестиваль в Москве, пусть ненадолго, разрушает замкнутость провинциального контекста. Фестиваль полезен всем, кто на него попадает, даже если эта польза приходит в форме показательной порки. А премию, которую увезла домой красноярская артистка Светлана Кольянова ("Дочь полка"), нужно считать скупой, но правильной мерой поощрения провинциальных успехов.

Москва в опере пролетела бы на все сто процентов, если бы не камерный проект Алексея Парина и театра "Геликон" "Голоса незримого", награжденный в номинации "Новация". Прочий расклад подтвердил, что никакого хваленого московского уровня в опере, в отличие от драмы, не существует (лучшие драматические актеры играют в столицах, но лучшие оперные певцы поют за рубежом или в Мариинке). И никакие московские спектакли, в афишу фестиваля не попавшие, этого положения бы не спасли.

Успехом номинации "оперетта/мюзикл" стало уже то, что, в отличие от прошлого года, премии оказались выданы: их получили красноярский спектакль "Инкогнито из Петербурга" по "Ревизору" Гоголя и Иван Корытов, исполнитель роли Осипа.

В этом году музыкальная афиша "Маски" понесла слишком много потерь еще до начала фестиваля. Мариинские спектакли -- "Спящая красавица" и "Семен Котко" -- снова не приехали в Москву. "Пиковая дама" вообще выпала из афиши, потому что Гергиев и тенор Галузин в нужное время разлетелись по разным концам земли. Григорович и Ростропович (или их доверенные лица) сами не пустили свои детища на этот подозрительный фестиваль. Одна танцтруппа предпочла смотаться на заработки, а не бороться за награды.

Очевидно, что подобная ситуация тем скорее изменится, чем неуклоннее будет крепнуть престиж фестиваля, уверенность участников в компетентности и непредвзятости к жюри, доверие к процедуре и качество заключительной церемонии. Пока уровень "Маски" держится на работе оргкомитета -- чего стоило привезти многие спектакли, а строительство павильона с бассейном в Сокольниках ради додинского "Чевенгура" можно считать проектом сезона.

Вместе с тем в том, как "Маска" презентовала себя, в этом году был сделан шаг назад: я говорю о церемонии награждения. В прошлом году церемония проводилась в Большом театре, с настоящим оркестром и настоящим балетом. Это было победой: национальной премии нужен большой национальный стиль. В этом году церемонию провели в Малом, тоже императорском, но сильно опростевшем театре. Возможно, это было сделано ради более интимного ощущения театрального товарищества, но вылилось в унылую и мрачную процедуру с чтением по бумажке, грубой фонограммой и далекой от эстетства художественной программой.

Интереснее всего то, что решения жюри по драматическому разделу стали известны заранее. Это прямое нарушение процедуры, и это скандал -- однако скандал не разразился, поскольку именно такой поворот дела был понятен и привычен театральному сообществу. Еще одна задача "Маски" на будущее -- формирование жюри, которое действительно смотрело бы все спектакли. Если только это выполнимая задача.