Тексты | Авторы | Издания | Спектакли | Ассоциация |

Известия / Вторник 25 апреля 2000

Как бы мы ни сетовали на однообразие концертного репертуара, он, медленно и текучим образом, все-таки меняется. Если вылить из каждого симфонического сезона все "Реквиемы" Моцарта, симфонии Чайковского и Рахманинова (звучащие всегда), то на дне, в остатке, можно обнаружить то, чем сезоны отличаются друг от друга. Возьмем только самые глобальные параметры. К примеру, в середине 90-х годов особенно популярны были симфонии Малера, и вряд ли это можно расценить только как стечение обстоятельств: требовалось срочно определиться с настроениями конца века -- и Малер оказался лучшим средством, ибо никто другой из композиторов столетия столь давно и столь глобально не подготовил эти настроения к изданию (Шостакович все-таки несет отпечаток специфически советского опыта). Лидером по части симфоний Малера был Светланов -- их трагические тексты он пропускал через себя, просеивал, фильтровал и в результате успокаивал нас: душе трудно, но мир все-таки крепок и ясен.

Теперь время Малера прошло: его грандиозные полотна исполняются лишь эпизодически. С концом века и душой отдельного человека насколько можно разобрались. Настал иной, на сегодняшний день более важный, момент: мир застыл в созерцании, наблюдая за некоей стрелкой, которая медленно переходит границу тысячелетий. Нынешний сезон -- сезон общечеловеческих ораторий. "Илия" Мендельсона, "Торжественная месса" Бетховена, "Воскресение и вознесение Христа" Баха-сына, наконец, год Баха-отца -- уже прозвучали "Пассионы", грядут "Месса си минор", "Рождественская оратория" и многое другое. Евгений Светланов и здесь тоже на первых ролях: он выбирает самое масштабное и в ряду названных самое неизвестное произведение -- ораторию Листа "Христос".

Эта партитура человечеством, можно сказать, забыта -- на Западе ее почти не играют, в России она вообще звучала первый раз. Огромное трехчасовое полотно из 14 частей величественно складывается в три больших раздела. Первый из них -- целая Рождественская оратория, второй излагает деяния Иисуса, третий -- "Муки Христовы и Воскресение". Отдельные части порой стоят целого произведения, как, например, Stabat Mater dolorosa -- кантата внутри оратории. Ференц Лист, великий виртуоз и популярный деятель эпохи, здесь хочет быть высоким мастером, стоящим над своим презренным и суетным временем. Это еще не поздний Лист-визионер ("Христос" закончен в 1866 году, вскоре после принятия Листом сана аббата), но он равняется на Палестрину, Генделя, Гайдна, вводит в музыку григорианские хоралы, трудится над полифонией -- и все равно остается романтиком. Порой музыка очень хороша, порой слух долго колесит по просторам партитуры в поисках оригинальной композиторской мысли -- и вдруг ее находит. Ласкающая, утомительная, лишенная самокритики партитура существует сама в себе -- слушатель к ней только приставлен; ему дано право восторгаться или скучать, отвлекаться и совершать свои собственные путешествия к вечному. К "Христу" Листа можно отнестись как к типично многословной музыке прошлого столетия -- а можно услышать эту музыку сквозь призму опыта XX века: тем, кто ценит, скажем, "Франциска Ассизского" Мессиана, форматы листовской оратории покажутся по-современному целебными.

Большой дирижер может добиваться многого даже от самого неопытного оркестра. Играли консерваторцы не все равноценно -- например, виолончели были лучше скрипок, а трубы -- лучше валторн, и все же в целом опыт удался. Наилучшим образом проявил себя хор Академии хорового искусства Виктора Попова, звучавший чисто, насыщенно и мягко. Квартет солистов (Галина Бойко, Ольга Александрова, Алексей Мартынов, Дмитрий Трапезников), как всегда у Светланова, был самой слабой частью затеи -- из раза в раз Светланов приглашает одних и тех же певцов, чьи старание и отдача никак не оправдывают изрядного количества вокального брака.

Тем не менее прошедший концерт стал самым удачным светлановским выступлением за последние пару лет, считая и его работы в Большом театре. Простота и ясность стиля, сдержанность и скупость жеста, виртуозное распределение звуковых средств по всему трехчасовому пути "Христа" -- все это было проявлением светлого позднего стиля большого артиста. Этот опыт внушил надежду, что теперь Светланов, от которого более не требуется постоянной работы в государственном оркестре, сможет выступать в России с отдельными проектами, равными "Христу" по своим редкости, значительности и попаданию во время.

ПОДПИСЬ:

Свободный художник Евгений Светланов диктует темы времени