Тексты | Авторы | Издания | Спектакли | Ассоциация |

Известия / Четверг 05 апреля 2001

Нынешние гастроли Мариинского театра носят рабочий характер. Было показано не все лучшее и отборное, как три года назад в рамках обменных с Большим театром гастролей, а конкретные работы прошлого сезона, отобранные экспертным советом "Золотой маски" по совокупности причин. Всего экспертный совет рассматривал четыре спектакля -- но суперколосс "Война и мир" в постановке Андрея Кончаловского оказался заведомо неподъемным для театра и фестиваля, а "Лючия ди Ламмермур" была сочтена неудачной проходной работой. Остались две постановки -- оперы Вагнера и Моцарта, краеугольных для европейской культуры композиторов, без которых немыслим репертуар любого серьезного оперного театра. В отличие от русских опер, которые Мариинка экспортирует за рубеж, Вагнер и Моцарт -- скорее, импорт. По крайней мере это касается театральной стороны дела. Отечественным постановщикам Вагнера и Моцарта в Петербурге не доверяют. Гергиев зовет ставить западные оперы мастеров западного театра. "Золото Рейна" и "Дон Жуан" ---- не начало и не конец этого процесса, но показательный его этап: с этими постановками на сцену Мариинки пришла типовая эстетика немецкого режиссерского театра 70--80-х годов.

Обе оперы поставил Иоханнес Шааф -- немецкий шестидесятник, в прошлом актуальный кинорежиссер "немецкого молодого кино", коллега Фассбиндера и Вендерса, один из тех, кто искал истину на Востоке, и один из многих, кто смотрит на оперный театр сквозь призму культурных концепций. Его соавтор -- литературный консультант Вольфганг Виллашек; готовясь к постановке, они уточняют ее смыслы, обрабатывая максимально возможное количество мифологических, философских и литературных источников. "Золото Рейна" Вагнера, поставленное Иоханнесом Шаафом в Мариинке, сделано в русле традиций, заложенных революционной байройтской постановкой Патриса Шеро 1974 года, где боги и герои впервые предстали в обличье боссов капиталистического мира. У Шаафа они тоже носят сюртуки и вечерние платья, не отказываясь при этом от копий и волшебных шлемов. "Золото Рейна", предвечерие театралогии "Кольцо Нибелунга" (вся она поэтапно ставится в Петербурге, в этом сезоне нас ждет "Валькирия"), трактовано Шаафом как начало рассказа об извечном конфликте между любовью, которая родится из первозданной природы, и губительной для человечества жаждой власти над миром. Свою систему смыслов Шааф подробно переводит на сценический язык. Благодаря ему актеры Мариинки избавились от зависимости от картинных оперных поз и научились запоминать сложный мизансценический рисунок. Вместе с тем пластический стиль Шаафа весьма беден и однотипен; что поделать, умный режиссер не всегда наделен органическим театральным талантом. Удача "Золота Рейна" -- в персонажах: вместе с художником Готфридом Пильцем режиссер придумал колоритных великанов, двухметровую прабогиню Эрду, хитроумного "недобога" Логе. Особенно хороши сценография и свет -- благодаря последнему ущелье, окружающее сцену, превращается то в рейнскую заводь, то в горные выси, то в мрачное подземелье Нибельхайма. Обиднее всего, что никак не решены чудесные превращения: без волшебного иллюзионизма вагнеровское "совокупное произведение искусства" теряет одну из ключевых составляющих.

В другой постановке, моцартовском "Дон Жуане", нет и малой толики достоинств его вагнеровского соседа. Персонажи, одетые в современные костюмы, приедаются с первых минут, так же как сценография: образ вспоротой женщины (художник -- Ралф Колтай), в недрах которой течет все действие, удивляет лишь в первые минуты. Мрачный и скучный спектакль жесток к Моцарту так же, как его свободолюбивый герой к окружающему буржуазному миру: неровность моцартовской партитуры просто лезет в глаза.

Обе постановки продемонстрировали, что уровень вокальной труппы Мариинки вплотную приближается к уровню лучших мировых сцен, где принято собирать вагнеровские и моцартовские голоса со всего мира. Виктор Черноморцев в "Золоте Рейна" (в партии нибелунга Альбериха, все же низковатой для его баритона), Евгений Никитин (Дон Жуан) и Ирина Джиоева (Донна Анна), персонально выдвинутые на премию, были не единственными, кто заслуживал высоких оценок, а откровенно неудачных работ не было ни в той, ни в другой опере.

Валерий Гергиев провел за пультом оба вечера. Мало сомнений в том, что "Золотая маска" лучшего дирижера снова достанется именно ему, вопрос только в том, за Вагнера или за Моцарта? Я бы выбрал все-таки Вагнера. Моцартом Гергиев управляет качественно и энергично, но без особого разнообразия нюансов; в Вагнере он просто царит, умирая в роскошном звучании медной группы, изысканном пении струнных, течении "бесконечной мелодии". В Москве нет своего Вагнера, но есть Большой театр, чья превосходная акустика сообщила и свою ауру долгожданному приходу гергиевского вагнерианства на столичную сцену.