Тексты | Авторы | Издания | Спектакли | Ассоциация |

Русский Телеграф / Вторник 28 октября 1997

Полгода назад, отправляясь на концерт Евгения Светланова, я забыл позаботиться о билете и в результате вынужден был довольствоваться квитком на вход и ступеньками первого амфитеатра. Сначала я поставил сумку рядом, но вскоре место сумки пришлось освободить. Затем пришлось подобрать пятки и сдвинуть ноги вправо. Еще чуть позже я понял, что моя надежда поставить ноги на две ступеньки ниже наивна и несбыточна -- оставалось подобрать колени к подбородку. Еще чуть позже началось долгожданное исполнение Восьмой симфонии Малера. Пока звучала хвала животворящему духу, было еще ничего. Но когда стали разматываться неспешные сцены из гетевского Фауста и время исполнения перевалило за час, я осознал, что мною владеет лишь одна мысль -- когда же этот превосходный концерт, наконец, кончится. Последний аккорд решил проблемы мироздания и мои тоже -- о счастье, можно встать и распрямить занывшие члены. Зал неистовствовал, Светланов раз за разом выходил на поклоны, Малер переживал посмертный триумф.

Примерно в те же дни я брал интервью у Гидона Кремера, накануне игравшего Шостаковича в том же самом зале, почти так же переполненном. Посередине интервью Кремер вдруг сам задал мне вопрос: "Скажите, вы ведь много ходите на концерты. Что, в Москве теперь всегда такая публика?" Музыкант был ошарашен холодностью, оценивающей настороженностью, едва ли не пресыщенным снобизмом публики. Я уверил его, что он прав только по части партера -- галерка же внимала ему благодарно и восторженно.

Ответить на вопрос, что есть нынешняя публика в консерватории, непросто. Недавно моя коллега обратилась за ответом на этот вопрос к одному из самых заслуженных специалистов по Большому залу -- спекулянту N, известному всем завсегдатаям. Но и он оказался не в силах нарисовать истинной картины -- конъюнктура колеблется, бизнес шаток, прогнозов нет. О да, представление о том, что в консерваторию ходят лишь пыльные старушки, неверно на все сто. Но тогда кто эти люди?

Когда-то в СССР была публика самая лучшая, самая чуткая, самая компетентная -- это признают все. Потом наступил перестроечный слом, когда тяжело пришлось и артистам, и слушателям, и залам. Сейчас кризис, безусловно, продолжается. Но уже два года назад мне случилось услышать наблюдение Софии Губайдулиной: стал появляться новый слушатель, и хотя он далеко не тот, что старый, но в концертах вновь люди, вновь ожидания, вновь интерес.

Считается, что половина зала на умном концерте современной музыки -- хороший показатель. Рахманинов популярен, Скрябин -- нет, но если дирижирует Гергиев, придут и на Скрябина. Фантастической популярностью пользуется Малер. Но прийти на концерт и не попасть, как это было в прежние времена, можно лишь тех случаях, когда опекун какой-нибудь звезды (например, Башмета) организует чересчур принципиальных мальчиков на контроле. В прочих случаях билетерши гостей не считают -- бывает публики, как в случае с Восьмой симфонией Малера, набивается столько, что поднять ее можно разве гимном.

Случаются вещи удивительные: полный зал слушает, как некий японец в белом костюме и белой шляпе за роялем играет полную лабуду -- не то джаз, не то отрыжки киномузыки. Объяснение простое -- вход бесплатный. Дешевые абонементы популярных артистов -- то, что структурирует досуг, позволяет внести в жизнь постоянство. Неважно, что если за пультом -- Павел Коган, а за роялем -- Николай Петров, Бетховена узнать трудно. Успех и вызовы на бис впрямую зависят от того, чем закончилась основная программа -- тихой кодой или же бравурным галопом -- независимо от качества исполнения.

На дорогих концертах (например, Спивакова) в партере можно увидеть звезд эстрады, телевидения, теневого рынка: здесь консерватория превращается в филиал студии "Останкино" и зала "Россия". Там же, где публику не развлекают (например, в абонементе Плетнева), подчас можно ощутить привольный простор. Но и пусто не бывает -- ситуация нормальная для любого европейского зала. Молодые люди нового класса, никогда не слышавшие Рихтера и Мравинского, теперь считают своим прямым делом приводить барышень на симфонические концерты. Они слушают спокойно, трезво, терпеливо. А в перерывах между частями честно и убежденно аплодируют. Сколько раз мне приходилось фыркать на них в своих рецензиях... Пожалуй, хватит. Спасибо им, что они есть.