Тексты | Авторы | Издания | Спектакли | Ассоциация |

Русский Телеграф / Вторник 07 октября 1997

И.Н.Эльжбета, расскажи, пожалуйста, как отнесся твой муж к идее заказа и в каких условиях создавалось его сочинение?

Э.П.Кшиштоф счел для себя большой честью получить заказ на сочинение, посвященное Москве, -- хотя у него совершенно не было времени, а кроме того, переговоры с г-ном Пономаревым, генеральным директором TВ-6, состоялись поздновато. А у Кшиштофа годовой календарь буквально забит -- концерты почти еженедельно в разных частях света, подготовка фестиваля имени Казальса, которым он руководит уже многие годы. Запланировано длительное пребывание в Корее. И тем не менее... Начались поиски текста, который бы удовлетворил композитора и соответствовал торжественной атмосфере юбилея. В результате произведение получило название "Слава Святому Даниилу, князю Московскому".

И.Н. Как я поняла, работа над произведением совпала с длительным турне по Испании и Южной Америке.

Э.П. Наброски, поиски материала попали на наши летние каникулы, а основная работа совмещалась с длительными гастролями. Он работал утром до репетиции, потом после репетиции и после концерта -- ночью. Работал по 18--20 часов в день. Ты только посмотри на размер партитуры...

И.Н. Какова продолжительность произведения -- 3--5 минут, как все думали?

Э.П. Нет, получилось что-то около 20 минут, впрочем, точно никто не знает, ведь оно же еще не звучало... Кшиштоф хотел написать миниатюру, но материал увлек и не отпускал от себя. Иными словами, это была не жизнь, а каторга. Он закончил партитуру буквально 4 дня назад в городе Виттории (Бразилия).

И.Н. Кшиштоф, ты замучил исполнителей, присылая сочинение короткими фрагментами. Последний фрагмент хоровой партитуры пришел три дня назад, а инструментальные партии -- еще в твоем чемодане (оркестр, видимо, будет разучивать их сегодня ночью). Не странный ли творческий метод -- писать партии, которые будут звучать одновременно, по отдельности, а общую партитуру оставлять напоследок?

К.П. Нет, это ничему не мешает. Произведение ведь уже существует полностью в голове, и слышу я его целиком. Партия хора требует больше работы, поэтому я и присылал ее в первую очередь.

И.Н. У тебя, я понимаю, любое произведение на русскую тему неизменно связано с православной церковной традицией. Можно ли себе представить, чтобы ты написал чисто оркестровое или же хоровое, но не программное произведение на юбилей Москвы?

К.П. Это совершенно невозможно. Для меня корень всего русского -- в православии. И мне кажется, я хорошо чувствую эту традицию. Сейчас русские композиторы пишут произведения на церковную тему, но когда я в 1969 году написал свою "Заутреню", это было единственное подобное произведение в мире. Я вообще удивляюсь, что композиторы не используют в полной мере эту богатейшую традицию.

И.Н. Насколько мне известно, ты -- один из немногих зарубежных композиторов, кто обращается к традициям православия. Есть ли у нового сочинения черты сходства с "Заутреней" или с "Херувимской", которые известны московским слушателям?

К.П. Сказать однозначно сложно, но думаю, что есть. Я пользуюсь некоторыми общими приемами хорового письма. Но, в отличие, скажем, от "Заутрени", здесь цитат никаких нет. Я старался передать общую атмосферу и духовный климат русского православия.

И.Н. А есть общее между созданной недавно монументальной ораторией "Семь врат Иерусалима" (к 3-тысячелетию города) и "Даниилом, князем Московским"?

К.П. Представь себе, есть. Между этими сочинениями возникли только два фрагмента Серенады для струнных, недавно исполненные в Люцерне. Действительно, перерыв был очень мал. Иерусалимские, византийские и древнерусские традиции являются для меня чем-то единым и целостным. Я ощущаю себя славянским композитором, и это, наверное, слышно в моей музыке. Оба влияния -- и католической, и православной музыки -- я испытывал одновременно. Поэтому даже после премьеры "Семи врат Иерусалима" многие критики писали, что это славянское произведение.

И.Н. Как выбрана тема "Князя Даниила"?

К.П. Я советовался с краковским специалистом по древней славистике Наумовым и долго искал тексты. Сначала я выбрал один фрагмент из Литургии Святому Даниилу, затем добавил еще два. Текст прекрасный! Поэтому произведение из пятиминутного превратилось в двадцатиминутное.

И.Н. Мне казалось, что было бы более естественно посвятить его Юрию Долгорукому, основателю города, или же покровителю Москвы Святому Георгию.

К.П. Да, но князь Даниил стал, по моим сведениям, первым русским святым. И московским князем, который уже не выпустил из своих рук Москву никогда.

И.Н. Князь Даниил -- один из сыновей Александра Невского, получивший из рук отца именно Москву. И несмотря на соперничество между братьями, не только не отдал Москвы, но и присоединил к ней Переславль Залесский, основав Московское княжество. Ты бы мог прославить святых всех городов и стран?

К.П. Вовсе нет. Например, меня очень любят в Южной Америке и много раз обращались с просьбой что-то для них сочинить. На 150- или 200-летие Боливара (точно не помню) я все-таки написал. Но вместо того, чтобы представить ожидаемую кантату, сочинил Альтовый концерт (который в России играет Григорий Жислин). А заказчики обиделись. Они ждали чего-то связанного с их национальной традицией, но я оказался не в силах удовлетворить таких желаний. Мне было нечего делать с традициями Южной Америки, они мне глубоко чужды.

И.Н. В России, по традиции, тебя многие продолжают считать композитором-авангардистом. И кое-что из арсенала средств авангарда в "Заутрени" еще было. В новом сочинении есть ли элементы авангардных техник?

К.П. Ни в коем случае. Из этого я давно уже вырос.

И.Н. Последний раз ты был у нас в феврале. Что с тех пор произошло у тебя примечательного?

К.П. Я стал директором лучшего польского оркестра "Varsovia", с которым и был в турне по Южной Америке. Новых произведений я пока не закончил, но несколько есть в набросках, которыми я собираюсь заниматься ближайшие три-четыре года. Это Концерт для трубы, Латинская месса и Тройной виолончельный концерт для японского оркестра NHK. Нью-йоркская филармония заказала произведение на начало нового столетия. Но ясной концепции пока еще нет.

И.Н. А опера тебя уже перестала интересовать?

К.П. Нет, но сейчас слишком много заказов. Возможно, начну писать оперу в 2001 году.

И.Н. Ты часто сердишься на музыковедов за то, что они все любят разложить по полочкам. А сам ты не определил еще свое новое сочинение?

К.П. Я же сам его еще ни разу не слышал! На ораторию оно, конечно, не тянет, на кантату тоже. Для меня это просто гимн. Произведение написано для не менее чем 150 хористов, медных духовых (три трубы будут играть с балкона), ударных. Для исполнения это сочинение несложное. Хор Попова произвел на меня очень хорошее впечатление, и я подумываю о том, чтобы они исполнили мои "Семь врат Иерусалима".

И.Н. Мощь, размах, максимальная заполненность звукового пространства, фресковость -- этими качествами мало кто владеет. После репетиции у меня сложилось впечатление, что это сочинение -- следующее русское "Славься" после знаменитого хора Глинки.

К.П. Но ведь и Глинка был поляком!