Тексты | Авторы | Издания | Спектакли | Ассоциация |

Русский Телеграф / Четверг 18 сентября 1997

, Павел Гершензон

День первый. На пресс-конференции в отеле "Невский палас" притихшие журналисты с изумлением узнали от представителя петербургского филиала Альфа-банка, что являются свидетелями события чрезвычайной важности: "звезды русского балета не часто приезжают в этот город" (Петербург, Ленинградской области). Скромное возражение с галерки, что, дескать, пардон, многие из них живут в этом городе, а некоторые и вовсе на соседней улице, осталось без внимания -- зам. пред. правления филиала молотил челюстями с такой скоростью, что хотелось, наконец, выяснить, неужели и он предпочитает жевательные резинки "Ригли-сперминт", "Дабл-минт" и "Джуси-фрут-без-сахара"?

Звезда Мирового Балета была рядом. Одета практически безупречно (маленький диссонанс -- величина и характер нательного креста -- побудил клерикальную иерусалимскую журналистку поинтересоваться, не католичка ли Звезда Мирового Балета). Взгляд уверенный. Говорит не очень много и без лишнего интеллектуализма: маньеризм -- это когда манерно, прелести -- когда прелестно (о названии балетика "Прелести маньеризма").

День второй. Александринский театр. Второй акт "Жизели". Сказать что-то внятное о том, как танцевала Звезда Мирового Балета, сложно. Текст вроде делала -- не очень выворотно, не высоко, не далеко, не широко, не глубоко. Бровки домиком, пухлые щечки неподвластны годам -- мало мне приходилось встречать балетных барышень с таким очевидным отсутствием пластического personnalite. Особенно в "Жизели".

Премьер Большого театра (так написано в программе) Сергей Филин перемещался по сцене, словно опасаясь, что под ним внезапно разверзнутся древние люки императорского Александринского театра, или он повредит свои аккуратные конвертируемые стопы о кем-то коварно рассыпанное битое стекло (синдром Нижинского?). Приличные "данные", приятный экстерьер (впрочем, на любителя), отменная выучка, ноль артистизма -- будто на школьном выпускном экзамене.

Муку второго акта "Жизели" помогла выдержать прима-балерина (так написано в программе) Мариинского театра Татьяна Терехова в своей коронной и неувядающей Мирте. Она и спасла это странное зрелище от сползания в яму фабричной художественной самодеятельности. Публика активно аплодировала, некоторые кричали "браво". В антракте балетоманы старались не смотреть друг другу в глаза.

Во втором отделении картинка улучшилась. Прелестные черно-белые костюмчики от Михаила Махарадзе (я протестую только против явно лишней черной перчатки!) украсили прелестный рокайльный квартет (причем здесь маньеризм?), но не смогли скрыть отсутствие подъемов и эластичных стоп у женщин (у мужчин, особенно Филина, со стопами лучше).

Это тем более досадно, что историческая миссия Алексея Ратманского, юного автора "Прелестей маньеризма", коего нам с недавних пор предлагают в качестве надежды русского балета, как раз и заключается в том, чтобы напомнить российской публике и русским артистам, что танцуют вообще-то ногами.

Что предложила надежда русской хореографии? Грамотный, довольно музыкальный, не слишком изобретательный и без особого мозгового напора (все-таки Куперен в транскрипции Рихарда Штрауса) аккуратный пост-баланчинский тренинг. Три года танцев по контракту в Королевском Виннипегском балете не прошли даром: от русского балета здесь осталась разве что любовь к "танцам для лица", как выразился мой остроумный балетный приятель.

Умом я, конечно, понимаю, что так и надо. Что если и есть сегодня в России хоть какой-то балетмейстер, так пусть он лучше сочиняет именно так -- все-таки это не бесформенные антихудожественные драмбалетные страсти в стиле Эйфмана. Но сердце шепчет иное -- если его (балетмейстера) здесь нет -- ну и бог с ним. Зачем постбаланчин, когда есть просто великий Баланчин, которого ни артисты здесь не танцевали, ни публика не видала.

И последнее. Нина Ананиашвили объявила себя (или ее объявили) Звездой Мирового Балета. Что это такое -- понять трудно. Космополитический академизм? Среднестатистический "батман тандю"? Есть элегантные, филигранные этуали парижского балета; есть добропорядочные пухлые леди английского королевского балета; есть бидермайеровские статуэтки датчанина Бурнонвиля; есть героические стахановцы Большого балета; есть анархистка Сильви Гиллем; есть, наконец, просто Ульяна Лопаткина. У всех есть имя, есть и конкретный художественный адрес. Все они не идеальны, но их изъяны, отклонения и чрезмерности и есть факт их культуры.

Звезда Мирового Балета -- это что-то вроде Этуали Виртуальной Реальности. Звезду Мирового Балета невозможно увидеть, ее нельзя потрогать руками, прикоснуться губами к ее влажной загримированной щеке. Звезда мирового балета -- это мерцающие в мониторах сплетни всемирного Internet'a, это магнитное изображение в PAL-SECAM, это сканер и фильтры Photoshop'а журнальной обложки. В лучшем случае, Звезда Мирового Балета -- это плод бредовых фантазмов ненормальных фанатов, любящего мужа или обожающей мамаши.

Звезда Виртуального Балета совершила системную ошибку -- на глазах у вредной петербургской публики она появилась на пыльной сцене Александринского театра в лучах дурного света, в окружении "левого" кордебалета и своих небезупречных, но, в общем-то, живых партнеров. И -- декодировалась. То есть превратилась в Нину Ананиашвили. А значит, перестала быть Звездой Мирового Балета.