Тексты | Авторы | Издания | Спектакли | Ассоциация |

Ведомости / Понедельник 16 июня 2003

К полному "Кольцу" Мариинский театр шел на протяжении последних восьми лет, сперва осуществляя постановки других опер Вагнера ( "Парсифаль", "Летучий голландец", "Лоэнгрин") , затем приступая по очереди к операм тетралогии. Верное сценическое решение нашлось не сразу: вначале были выпущены "Золото Рейна" и "Валькирия", но работа немецких постановщиков, культурная и вялая, не вывела проект за рамки общеевропейского стандарта. Кольцо повернулось лишь на третьей и четвертой частях цикла, когда за дело взялся русско-американский сценограф Георгий Цыпин. Тогда было решено заново поставить и первые две части. Теперь все "Кольцо нибелунга" объединено почерком Цыпина, а авторами целостной концепции четырехдневного спектакля являются он и Валерий Гергиев.

В последней четверти ХХ в. "Кольцо" было полем для упражнений крупных режиссеров, каждый из которых изобретал авторскую оптику, дабы спроецировать мир эпических героев Вагнера на проблемы современного общества. Левые интеллектуалы Европы переодевают богов и карликов в акул капитализма, несущих на себе проклятье золота и власти. В 1976 г. Патрис Шеро осуществил в Байройте, вагнеровской цитадели, знаменитую радикальную постановку и заложил традицию, которой, возможно, еще предстоит продолжиться: в 2006 г. в том же Байройте "Кольцо" будет ставить Ларс фон Триер.

Благородная заслуга Гергиева и Цыпина состоит в том, что, действуя, казалось бы, на маргинальной по отношению к большому вагнеровскому миру географической территории, они вернули мифологическим героям их истинный масштаб - и дали его почувствовать нам. Персонажи новой постановки вновь выросли до героев эпоса, впрочем не германо-скандинавского, а нартского - древнего эпоса скифов и алан. Вагнеровская сага переместилась в близкий нам азиатско-кавказский контекст (дизайнер костюмов Татьяна Ногинова воспользовалась также ассирийскими мотивами) , в то же время имеющий типологическую общность со многими мифологиями нордического происхождения. Главный образ, придуманный Цыпиным, - великаны, похожие на истуканов с капища или на скелеты из зоологического музея. Последовательно наделенные чертами рыб, животных и людей, они молчаливо созерцают драму богов, валькирий и земных существ. Они как будто мертвы, но в трагические минуты их слюдяные сердца начинают сочувственно мерцать, а головы огорченно склоняются. Этот антропоморфный мир подает признаки жизни, существуя в медленном, первобытном времени, которое в общих чертах корреспондирует с неспешным развертыванием событий в многочасовых вагнеровских драмах.

Постройка сценографа Цыпина определяет образ спектакля в большей степени, чем работа режиссеров. Это осознано Гергиевым, многажды обжигавшимся на режиссерах, в качестве стратегии проекта. Фамилия режиссера, как в XIX в. , указывается в буклете мелким шрифтом, наряду с репетиторами и костюмерами. Режиссер существует для того, чтобы его работу улучшать и править, - это в Мариинке практикуют давно. Третью и четвертую часть тетралогии Вагнера ставил режиссер драмтеатра Владимир Мирзоев. На переделку первых двух частей позвали молодую оперную постановщицу Юлию Певзнер (в России ранее работавшую только в качестве ассистентки). Из всей тетралогии лучше удались "Валькирия" (постановка Певзнер) и "Зигфрид" (постановка Мирзоева). А в неудачах виноваты не только режиссеры. В "Золоте Рейна" (пока - все ведь можно изменить) не разобрались с великанами разных весовых категорий, загромоздив сцену теми и другими. В "Гибели богов" эта самая гибель решена слишком неизобретательно. Главное же, замысел Цыпина грешит невниманием к узловым эпизодам. Да, в моменты эпохальных сдвигов тросы приводят истуканов в движение, а холодный свет Глеба Фильштинского меняет оттенок с мезозойского на палеозойский. Но нет волшебств и эффектов. Частично их заменяют выходы мимической труппы, изображающей коллективного змея или стену огня. Однако команде Цыпина и Фильштинского явно не хватает иллюзиониста, который умел бы строить в воздухе мосты, пускать по небу валькирий, превращать персонажей в жаб и заполонять сцену водами Рейна. В результате трактовка проигрывает образной красоте вагнеровского либретто.

Чего не удается сцене, удается музыке. За восемь лет оркестр Мариинского театра натренировался играть Вагнера точно и пластично, а самое главное, труппа выросла так, что почти на каждую партию имеет двух, а то и трех хороших певцов. Теперь Гергиеву помогают дирижер и репетитор из Германии, и работа прорастает плодами - Мариинский театр исполняет Вагнера на мировом уровне. Появляются новые вагнеровские исполнители - например, Ольга Савова в партии Брунгильды. Растут молодые - как Евгений Никитин или Злата Булычева, но растут и ветераны труппы - как Михаил Кит, Алексей Стеблянко или Виктор Черноморцев. Последний, в отличие от своих партнеров, смог и артистически превзойти свою же работу в первой немецкой постановке "Золота Рейна" (за которую он уже получил "Золотую маску"). Излишне говорить, что все поется по-немецки.

Многие считают, что с уходом великих немецких дирижеров прошлого Вагнера дирижировать некому. Однако Валерию Гергиеву не откажешь в безошибочном чувстве вагнеровской архитектоники и эмоциональной мощи. Кульминационные сцены опер под его руководством вырастают в громады, полные могучего, светлого и открытого пафоса, заставляя слушателя трепетать от ощущения всечеловеческой общности и открывать в своей собственной натуре глубокий эпический фундамент. Возможно, в этом и есть главный смысл вагнеровского творения, которое только что во всем объеме явилось нам с петербургской сцены.